— Давно мы хотели запустить исторический журнал для семейного чтения. Во всех странах есть такие журналы, иллюстрированные. Я носился с этой идеей как с писаной торбой, и вот случилось: два с половиной года выходит уже «Дилетант». Мы там пытаемся, конечно, рассказывать и о том, о чем люди читают в исторических романах. Есть два номера, которые вообще уже нельзя купить, один из них посвящен «Трем мушкетерам». То есть как это было на самом деле. Хотя никто этого не знает. Люди считают, что, посмотрев фильм или прочитав роман, они уже все знают. Это не так. Я, будучи по профессии учителем истории, хорошо понимаю, что история — это не параграф. История — это люди и вещи.
— Для вас это хобби?
— Да, хобби, конечно, которое я делаю на деньги своих друзей. Вот сейчас мы планируем номер на июль. Знаете, про что это будет? Про ведьм. Как женщин обвиняли в чернокнижии, сжигали за чародейство. Ой, сколько же я здесь открываю для себя нового! И не только я. Недавно вхожу в одно правительственное учреждение, показываю корочку, и охранник мне: «О, я вас знаю, вы издатель журнала «Дилетант». Так меня еще никто не называл! Слава богу, в портфеле у меня было: я вынул последний журнал и отдал ему. Или улетаешь в пуле правительственным рейсом. Ребята-пограничники узнали — и тут же ко мне: «Алексей Алексеевич, ну вы хоть пару журнальчиков привезли бы». И я теперь как проклятый вожу в своем портфеле несколько номеров для этого.
— Ну а о чем будет майский номер?
— ДНК в истории. Вот почему не дают открыть гроб Александра I? Всем известна история со старцем Федором Кузьмичом. Сейчас очень просто: открыли гроб, взяли пробу, потом взяли пробу у старца Кузьмича, сравнили, получили… Но Романовы не дают открыть гроб, представляете? Кто же там лежит тогда?
— Но вскрывать гроб — это же кощунство.
— Расскажу историю. Не так давно мы, «Эхо», судились с так называемым внуком Сталина. Не знаю уж, внук он был, не внук, но понятно было, что человек делает пиар. А по российским законам только родственники имеют право подавать иск по защите чести и достоинства. Я высказал сомнение, что это внук, и потребовал от суда эксгумации Сталина на предмет проверки. Но не успел я из суда доехать, как звонит мне вполне себе высокопоставленный товарищ из Администрации Президента и говорит: «Мы тебе не дадим вырыть Сталина». — «А почему ты против?» — парирую я. Следует тяжелая пауза и вдруг: «А если его там нет?» — говорит мне человек из-за стенки. Я все понял и отменил эксгумацию Сталина.
— Как вы оцениваете тот сакральный вопрос про блокаду Ленинграда в программе «Дилетанты» на «Дожде», после чего «Дождь» и отключили?
— Вопрос был небрежный, это я признаю. Но тема цены победы стояла, стоит и будет стоять. Сейчас многие пытаются представить победу в Великой Отечественной (и это мы видим по попыткам создать единый учебник) ровно так, как раньше снимали фильмы про войну: все фашисты там были очень глупые. Сейчас вот какая новая концепция: сначала победа под Москвой, потом под Сталинградом, дальше на Курской дуге, операция «Багратион», взятие Берлина...
— Вы уверены, что нынешние историки вот так все упрощают?
— Я знаю! Я довольно близко нахожусь ко всем этим учебным проблемам.
— Это же так глупо.
— А по-моему, это специально. Считается, что люди, которые этим занимаются, хотят сделать приятное. Вот великий советский народ — победитель, что правда. Но говорить о цене очень важно.
— А вот профессор Мигранян, будучи в Америке, написал, что если бы Гитлер закончил свою миссию в 39-м, то есть без единого выстрела присоединил Судеты и Австрию, то остался бы в истории великим политическим деятелем. Это же еще одна глупость.
— Конечно. Уже тогда были лагеря, и тогда человека убивали только за то, что он еврей, или коммунист, или цыган, или гомосексуалист, а не за то, что совершил какое-то преступление. Вот что такое этот режим, о котором писал господин Мигранян. Мы, безусловно, напишем про Германию до 39-го года. Попросим сделать это немецких историков, закажем им статьи: когда были построены Дахау, Освенцим, когда были приняты арийские законы, когда была «Хрустальная ночь»… И зададим вопрос: вы готовы заплатить ту цену, которую Германия в 1945-м заплатила за то, что она избрала в 33-м? И если готовы — Бог в помощь.
— Давайте поиграем с вами в историю, погадаем. Вот встретимся мы с вами эдак лет через 20, вам под 80, мне под 70…
— Я до 120 доживу.
— Дай Бог. Но как вы думаете, что будет с Россией через 20 лет?
— Вы со мной играете, а я вам отвечу всерьез. Мой преподаватель истории в институте, великий Владимир Борисович Кобрин, специалист по опричнине, говорил нам, студентам: «Запомните: историю творят люди, а у людей в различные эпохи разная этика, и тот поступок, который в Средние века считался благородным, в ХVIII веке считается позорным». Я нынешнюю эпоху тем не менее сравниваю с эпохой Николая I. Поначалу ведь и Николай Павлович, как известно, подавал надежды, в том числе и реформаторские. Но после все это зашло в такую тяжелейшую бюрократическую трясину, которая, собственно, и привела к Крымской войне 1855 года и к поражению России, к ее изоляции. Есть предание, по которому последние слова Николая, обращенные к сыну Александру, были такими: «Не в порядке я тебе страну, Сашка, оставил». По-моему, нынешняя ситуация в России все-таки очень похожа на ту, николаевскую. Как это разрулится — я не знаю. Сохранится ли Россия — неизвестно, но угроза развала есть.
— И все-таки сравнение Путина с Николаем I звучит довольно оптимистично. Но кто впоследствии входит в историю, кого она принимает? Вот Горбачев, безусловно, исторический персонаж; Ельцина, по-моему, история забудет (в отличие от его прекрасной жены)… Путин тоже уже в истории. Но вот с каким знаком?
— Как правило, в историю входят личности, которые действовали в эпоху перемен и революций. Революции разрушают бюрократические устои и выталкивают наверх людей, талантом пробивающих себе дорогу, которые никогда бы не попали в историю обычным путем. Вот сейчас во Франции ведутся дебаты, что написать про Наполеона — это злодей или герой? Если же говорить о нынешней России, то все три ее руководителя — Горбачев, Ельцин и теперь Путин, — безусловно, войдут в учебники истории. В течение 100–200 лет их роль будет рассматриваться, пересматриваться, но то, что это люди неординарные, вытолкнутые вперед революцией и талантливые как исторические деятели, — для меня безусловно.
— Медведева мы здесь пропускаем?
— Ничего еще не закончено, Дмитрий Анатольевич человек молодой, у него вся жизнь впереди. Вот я бы сказал, что Владимир Путин до крымской истории для меня был под сомнением по поводу вхождения в школьный учебник истории. Сейчас совершенно очевидно, что после Крыма он в школьные учебники войдет. Но ведь это не последнее его действо.
