— Юрий Петрович, все-таки что по-вашему может быть теперь с вашим театром?
— А это начальство надо спрашивать, не меня. Г-жу Швецову (Людмила Швецова, заместитель Лужкова по социально-культурной сфере — М.Р.), которая закрывала театр. Они думали закрыть его, и закрыли. Но нельзя же, чтобы начальница назначала на это место человека, не имевшего отношения к профессии.
— Вы имеете в виду Валерия Золотухина?
— Он же артист. Хороший артист.
— Теперь его нет, к сожалению. Все-таки перед лицом смерти…
— Я это понимаю по-другому. Нельзя заговор по-тихому делать против человека, который принимал тебя на работу. Ведь я же его принял. Он играл в моих спектаклях. И только я мог его удерживать, сказать, когда он мог схалтурить. Мне его жалко. Мы пошлем ему венок от моего семейства. Хотя он виноват, но так трагично умер.
— В пятницу вы встречались с Сергеем Капковым. Вам было сделано несколько предложений, точнее предложено несколько вариантов возвращения на Таганку. Ваше решение не возвращаться — окончательное?
— Я сказал — нет. Они же (артисты — М.Р.) сами развалили театр на две группы: одни, которые меня люто ненавидят, другие… Что я могу сделать?
— Насколько мне известно, вам предложили заниматься только творчеством, а внутренней ситуацией могли бы заниматься другие люди.
— Ну как это возможно? Это идиллия какая-то. Зачем мне это надо? Скажите, что с нами со всеми сделали? Мы должны приспосабливаться, мол, христа ради! Это мне бога надо благодарить, что я еще жив. Я же недавно помирал, как и он (имеется в виду Валерий Золотухин). Ну зачем ему надо было за моей спиной это делать? Или как может ученица, эта сумасшедшая (имеется в виду Рината Сатириади) так вести себя! Уже нет на них управы. Но должен же найтись человек, кто скажет: «Уймитесь! Иначе вас уволим всех». Нет, зачем они мне нужны. Я закончу оперу «Князь Игорь» в начале июня. Потом буду работать с Владимиром Мартыновым над оперой «Школа жен».
— Вы будете встречаться еще с Сергеем Капковым или представителями Департамента?
— Думаю, да.
— Жестокая судьба у вашего театра на Таганке.
— Такая видно судьба — из театра получилось три группы. Вот будет 50-летие бывшего театра. Вы хотите — отмечайте. Хотите — не отмечайте.
— И все-таки ответьте на вопрос: перед лицом смерти можно найти в себе силы для прощения?
— Перед лицом смерти все отступает, так чего уж тут… Там разберутся кому что надо. Вот новый Папа, обращаясь к пастве, (а католиков полтора миллиарда на земле) сказал: «Вы должны заботиться о детях и о стариках». А мы не заботимся — ни о стариках, ни о детях. Заботимся о своем пузе, о карьере, вот так и живем.
