Называть нашего «спикера» по этическим соображениям мы не будем — допустим, его зовут Михаил Михайлович.
— Вопиющий скандал с Яниным, практически трагедия с Филиным, — нет, куда дальше плыть?
— Понимаете, это широкая проблема; и касается она не только тех людей, которые конкретно сейчас в Большом театре работают. Это проблема того, как учредитель в лице государства понимает задачи и функции БТ. Насколько вообще это интересует учредителя.
— Ну, видите ли, в последние месяцы учредитель почти не вмешивался в ситуацию (исключая переназначение Иксанова на директорский пост)...
— Вот я и говорю: такое впечатление, что БТ в плане своего продукта (то есть конкретных спектаклей) никого сейчас не интересует. А если говорить о «бодании» Иксанова с Цискаридзе... а кто, собственно, такой Цискаридзе? Ну да, речь опять идет о группах влияния, но это общее место.
— Кислота — это не общее место.
— Ну как вам объяснить? Допустим, в бизнесе бывают рейдерские захваты. Или дополнительная эмиссия акций. А на нашем уровне — да, обливают кислотой или порнокартинки повесят в Интернете. В бизнесе — рейдеры, а в искусстве — вот так! Ничего нового-то нет. Смысл в чем? Если рассуждать по-настоящему, процессы в бизнесе и в искусстве должны быть совершенно разными. А получается — одни и те же. Искусство стало бизнесом. Большой театр — это большой бюджет плюс благоприятная ситуация, когда государство дает огромные деньги и при этом не интересуется: что, собственно, является продуктом?
— Но когда-то это должно закончиться?
— Слушайте, то, что мы с вами обсуждаем, является проекцией всех тех процессов, которые сейчас идут в обществе. Ничего принципиально нового нет. Что тут разруливать? Ситуация в Большом отвечает нынешнему положению вещей. Это как бы нормально. То есть оно так и должно быть. Менять Иксанова, не менять Иксанова — в данном случае ничего не изменится, потому что Иксанов — грамотный администратор, совершенно не худший.
— Но в идеале надо же иметь худрука...
— Да, было бы лучше, если бы был худрук. Но Большой театр — это такое средоточие интересов и групп влияния (чего в принципе не должно быть), что никто бы не дал этому худруку проводить сколь-нибудь независимую политику. Тот же бы Иксанов не дал.
— Ну хорошо, а пришел бы Гергиев на Большой театр... Ему вряд ли бы кто-то смог противостоять.
— Ну, допустим, пришел бы. Сделал бы клон Мариинского театра. И зачем два? Мы это уже имеем. И надо помнить, что та деятельность, которая идет в Мариинке, в основном возможна потому, что они от Москвы далеко, а деньги те же. И это опять-таки не есть системное решение. Вот убери Гергиева — сразу все завалится. Как везде. В России не работают системные решения — в этом главная проблема. И обливанием кислотой ничего добиться невозможно — все равно все идет своим чередом.
— Ну как — невозможно? Одного устранили, второго устранили...
— Да ну. Это всё говорит о внутреннем качестве людей: не секрет же, что балетные люди, скажем так, не совсем уравновешенны — карьера короткая, жить торопится и чувствовать спешит. Раньше просто набили бы в гримерке друг другу морды, потом разбирали бы это на партсобрании... а теперь подсылают кислотой обливать. Такое вот качество жизни. Причем теперь только о кислоте все и говорят, о чем-либо другом забыли. Я был крайне удивлен, как можно было вообще обсуждать назначение Цискаридзе на пост директора Большого театра.
— Да, но сколько людей подписали письмо в его поддержку! Извинялись, правда, потом перед Иксановым...
— Что ж, оказались очень средними по качеству людьми. Слышал тут высказывание, мне понравилось: наивно ждать от актеров, чтоб они были мерилом нравственности. А тут люди не смогли даже просчитать политическую конъюнктуру. Их быстро щелкнули по носу, подписав контракт с Иксановым.
— Так должна ли власть сейчас вмешаться?
— Ты можешь вмешаться, когда у тебя есть решение. А логика чиновника такая: если решения нет, я лучше его не буду принимать. Это же дело идейное! А с идеями сейчас кисло. С Иксановым проблема одна. Он очень хороший директор, обеспечивающий интересы государства. Но интересы государства и интересы творчества — это несколько разные вещи. Ну сложно, согласитесь, руководить оперным театром такого калибра (ну, как Ла Скала, Метрополитен), не зная ни одной ноты и ничего не понимая в музыке. Хотя человек сам по себе он очень приличный и грамотный. Тот же балет: большие деньги, ты — за эту балеринку, я — за ту, интриги, вот он все это и разруливает...
— Кехмана предлагают в качестве кандидатуры...
— Главная интрига нашего времени — борьба плохого с худшим. Мы видим сейчас одни лишь переходные решения. Тот же Филин... кто должен руководить балетной труппой? Балетмейстер, который может ставить спектакли. Как Ратманский. Он может нравиться или не нравиться, но он ставит! А не является просто администратором. Но Иксанову неудобно иметь дело с независимыми людьми. Заколдованный круг.
