Спектакль Василия Бархатова, не так давно назначенного главным режиссером Михайловского театра, — близкий к совершенству образец анимационного подхода к музыкальному материалу. Молодой, но уже весьма востребованный режиссер в очередной раз тренируется в создании ивент-продукта, способного развлечь малообразованный сегмент нашего общества, изо всех сил тужащийся изобразить из себя средний класс. Для создания этого продукта режиссер-аниматор использует набор плоско-броских, кочующих из одного шоу в другое приемов, которые применяются в любом материале независимо от эпохи, стилистики, жанра и автора — будь то Оффенбах, Иоганн Штраус или Вагнер.
Дизайнерское решение «Летучего голландца» — а именно дизайн является главным формообразующим элементом в системе анимационного продукта — ярче всего стартовало от начала второго акта (художник Николай Симонов). Там, напомню, девушки прядут на прялках. Такой корневой, между прочим, символ европейской мировой культуры, о котором, понятное дело, ни режиссер, ни его целевая аудитория не имеют ни малейшего понятия. Ну какие нынче прялки?! Вместо них катушечные магнитофоны — надо же что-то вертеть! Отсюда винтажный ход: действие перенесено в 80-е годы ХХ века! Так что вместо ставших банальными плазм и мобильных телефонов — магнитофонные пленки и диафильмы.
Лучше не пытаться соотносить текст либретто с происходящим на сцене — жалко мозги. Но и безотносительно текста толкотня, мельтешение и суета сценического действия, которые, возможно, должны вызывать ассоциации с мюзикловой режиссурой, ассоциируются вовсе не с ней, а скорее с задачей массовика-затейника, обязанного задействовать в анимационной программе каждого отдыхающего... То есть, пардон, артиста. Поэтому все почему-то закуривают, пускают дым друг другу в лицо, выпивают, куда-то идут, что-то листают, кто-то играет на аккордеоне, кто-то тащит серф.
Здесь уже не до пения. Проорать бы свою партию — и ладно. Что и вынуждены делать исполнители главных ролей. Андрей Маслаков (Голландец) слишком занят своим чемоданом, в котором он прячет туфли убиенных неверных невест. Асмик Григорян (Сента) курит или смотрит старое кино о капитане с парусного судна, Станислав Швец (моряк Даланд) вообще фигура загадочная — то ли бармен, то ли кассир, то ли кабацкий музыкант. И только Дмитрий Головнин (Эрик) пытался все-таки спеть свою партию, хотя и его поглотила сценическая смесь винегрета с салатом. А когда хор стал кидаться в Голландца макаронами, тут уже явилось негодование: почему на сцене всем наливают, а в зале нет?!
Похоже, атмосфера корпоратива проникла и в оркестровую яму. Василий Петренко, конечно, очень хороший дирижер, слов нет. Но то ли он приехал незадолго до начала спектакля, то ли по другой какой-то причине — но его присутствие за пультом не обеспечило оркестрантам ожидаемого проникновения в дух и букву вагнеровской партитуры. И, что уж совсем обидно, не уберегло от небрежности медной группы.
Радует, что Михайловский театр привез на «Маску» и другой свой спектакль — «Евгений Онегин» в постановке Андрия Жолдака и Михаила Татарникова. Спектакль диаметрально противоположный «Голландцу» — авторская, весьма радикальная режиссура не низводит музыкальный образ до уровня КВНа, а, напротив, усиливает его и придает еще больший объем.
