И такая «Волшебная флейта» вполне может быть. Более того: ее не может не быть в нашем мире, в котором кричать о вечных истинах — дурной тон. То ли дело — нежный, инфантильный, ироничный, как бы не вполне профессиональный (именно как бы — на самом деле все продумано до мелочей) рассказ о посвящении и инициации, любви и поиске истины. Тем более что моцартовско-шиканедеровский оригинал — тоже всего лишь шутка. Шутка, которую были способны адекватно оценить лишь немногие посвященные даже в то далекое время. Что говорить о нынешнем, когда представления о масонской символике и скрывающихся за ней истинах сведены к нулю. Попытка игнорировать смыслы, заложенные авторами в «Волшебную флейту», не новы и вполне оправданны. К примеру, наш Борис Покровский хотел видеть в опере Моцарта лишь волшебную сказку. А Питер Брук увидел аккуратную импровизацию, в которой абсолютно не погрешил против авторских смыслов, облегчив их, придав им современную шлифовку и сняв неуместную сегодня глубину.
Другое дело, как повела себя музыка. С Моцартом шутки не то чтобы плохи — они проваливаются, не выдержав конкуренции с тем, кто имел прямую связь с высшими инстанциями. Ну, типа прямого телефонного аппарата с Кремлем. Отказ от оркестра (моцартовский оркестр — это вполне божественное явление), замена его роялем, который оказывается в полном подчинении сугубо актерской трактовке вокальных партий, — это поступок, за который нужно отвечать по полной. И они, артисты, отвечают — сведя вокализацию к шпрехгезангу на пианиссимо, отказавшись от полноценного вокала, что, впрочем, компенсировалось точнейшей интонацией, которая не может не восхитить ухо музыканта.
То, что слишком много для Атоса, для графа де ля Фер слишком мало — эта цитата знаменитого бестселлера парадоксально иллюстрирует озадаченность при восприятии бруковской «Флейты»: для музыкантов — слишком мало музыки, для драмы — слишком мало драмы. Только исполнитель роли Папагено, для которого была сделана подробнейшая комическая разработка роли, оказался по-настоящему подвижен и разнообразен. Остальные персонажи застыли в неких схемах, что и понятно: у оперы свои законы, как ни старайся превратить ее в драматический джем-сейшн. Музыка организует все и вся. И никакая драма не может доминировать над музыкой, тем более если ее написал Моцарт.
Впрочем, все вышесказанное вовсе не означает, что спектакль был плох. Он был очень мил, занимателен, немного поучителен — эту дидактическую функцию взял на себя чернокожий актер Абду Уологем, который убедительно показал, что театр властвует над всем: не только над людьми, которыми манипулируют боги, но и над самими богами. Идея хоть и наивная, но ничем не хуже любой другой. Жаль только увертюру — на рояле ее, конечно, не сыграть, вот и выкинули. А «Волшебная флейта» без увертюры — это... ну, как песня без баяна...
