В балете Бауш, представленном на фестивале в Большом, некоторые детали сюжета балета Стравинского—Рериха—Нижинского сохранены буквально. У нее тоже есть и Жертва, и Земля… Но рассыпанная повсюду на сцене земля у Бауш — еще и грандиозная метафора. Мысль о том, что все обретут покой в этой обители и, из глины рожденные, в глину и превратятся, — важная для этого балета, заканчивающегося, как и балет Нижинского, смертью Избранницы. Строки из Ахматовой: «И мы мелим, и месим, и крошим тот ни в чем не замешанный прах, но ложимся в нее и становимся ею» — могут быть комментарием к концепции Бауш. Земля, а точнее — смоченный водой торф, ковром рассыпанный по сцене, по ходу балета превращается в месиво. Перепачканные грязью босые танцовщики бегают, падают или вовсе лежат на этом земляном покрытии.
Как и в спектакле Нижинского, а затем у Бежара, для Бауш этот балет — «дело сплоченных масс, а не индивидуальных проявлений». Две массы — мужская и женская — в «Весне» тоже противопоставлены друг другу. Разница существенная: у Бежара две природные силы — инь и ян, при слиянии которых проявляется Божественное начало. У феминистки Бауш между ними идет непрестанная, целенаправленная война — за господство и на истребление.
Сейчас в исторической перспективе можно только констатировать, какое тотальное воздействие балет Бежара имел на его современников. Полна аллюзиями и отсылками к бежаровскому балету и Пина Бауш. Только ставя свой балет шестнадцать лет спустя и так же показывая групповое совокупление, она делает его не любовным актом, а актом и физиологическим, в прямом смысле окуная в грязь — и настоящую, и метафизическую. Воспетая Бежаром Красота у Бауш предстает Уродством. Перепачканные грязью, нарочито тяжело дышащие люди теряют у нее человеческий облик. Мужчины настигают и насилуют обезумевших от страха женщин и, как нацисты в концлагере, выбирают жертву. При этом насилие у Бауш притягательно — как для самой послушной жертвы, так и для наблюдающей за экзекуцией толпы. Сломленная, покорная женщина, получившая от подруги красную комбинацию (в балете она — ритуальное одеяние смертницы), подходит к мужчине. И тот равнодушно и чуть ли не по запаху определяет ту, которой предстоит умереть. А дальше — последний акт трагедии: ритуальный танец обреченной жертвы в этой кроваво-красной комбинации — со спадающей лямкой и обнаженной грудью, — которая с последними тактами музыки замертво падает в грязь.
Как именно должен выглядеть этот танец, показывают непосредственно перед спектаклем в получасовом документальном фильме «Весна священная. Репетиция». «Тут надо быстро-быстро бежать, а потом внезапно остановиться… Это плечо поднято, а это опущено. Не надо маршировать! Тут нужно вытянуться, как резина», — делает замечание и расставляет акценты еще очень молодая и очень привлекательная фрау Бауш. Она в резиновых сапогах, заправленных в них широких штанах. На голове что-то вроде авиационного шлема — прямо со съемок фильма «Плач императрицы». Беспрестанно курит — и, главное, показывает движения. Сделать, как она, невозможно... Но это помогает танцовщице уловить суть, а зрителям по просмотру балета сделать вывод: традиции театра танца Вупперталя, заложенные Бауш, и сейчас, спустя 4 года после ее смерти, бережно сохраняют.
