Холодное пустое пространство. Скамейки светлого металла по заднику. Табло, как на регистрации в аэропорту. Экраны. Ну, думаю, началось — сценографический хайтек изрядно поднадоел. Выходит молодой человек в модном офисном костюме с кейсом. Снимает пиджак, очки, галстук. За его спиной на экране наплывают строчки: «У этого человека вся семья погибла в автокатастрофе. Каждый год он приходит сюда, на одно и тоже место и танцует». Молодой человек танцует брэйк — как-то по-особенному отчаянно, что хочется попросить исполнить еще раз, «на бис».
«Электра» Еврипида механизирована и экранирована: на ленточном транспортере выезжает одинокий чемодан. По экранам, размещенным по периметру сцены, бегут цитаты из лауреатов Нобелевской премии в области физики. А при чем здесь физики? Смотрим дальше — в углу слева в тесном закутке за стеклом пара: он сутуло сидит в профиль к залу в майке, медленно бреется, она — спиной. Лысая, абсолютно лысая Электра. Череп — идеально выбрит. Неужели, думаю я, Юлия Пересильд в жертву принесла свои роскошные пшеничные волосы? Ответ придет потом, а пока…
А пока в этом холодном пространстве растет напряжение при очевидной статичности героев и действия. Текст Еврипида не изменен, и звучит подозрительно ровно, без эмоциональных всплесков — как будто речь идет о чем-то обыденном, ну, скажем, о покупках в магазине: вот соль, сахар и хлеба надо бы купить. Только у древнегреческого трагика никаких контрольных закупок — месть, убийство матери, кровь, труп… — в общем, жуть. Дочь микенского царя Агамемнона не может простить убийство отца своей матери Клитемнестре, и вместе с братом Орестом замышляет убийство. Театр Наций поразительно показал анатомию убийства: в виде высокой трагедии и пошлейшей бытовухи.
Два акта по часу каждый — как два разных мира. Первый красивый, обрядовый, развивается в рапидном напряжении. Из чего этот парень из Новосибирска создает его — сразу не поймешь. Как бы не отсюда музыка Пярта задает ритм древнегреческому стиху. Движения героев кажутся неторопливыми и даже величественными, как на картинах художников Возрождения. За столом в закутке собрались не заговорщики и будущие убийцы, а святая троица — Электра, брат ее Орест (Олег Савцов) и старый дядька Агамемнона (Юрий Нифонтов).
Эмоциональную высоту дополняется высоким интеллектом: переодически читаем цитаты на экране отцов научных открытий, перевернувших мир - Борна, Энштейна, нашего Павлова, Хиггса, Теория большого взрыва, теория струн, Черные дыры и Бозон Хиггса. Кстати, для объяснения основных законов мироздания именно частица Хиггса оказалась так важна, что в книге Нобелевского лауреата Леона Ледермана она была названа «god particle» (частица бога или частица-бог). Экспериментально подтвержденные доказательства существования бозона Хиггса получены учеными в прошлом году. Боги на сцене и бог в цитатах — именно о нем рассуждают ученые с мировым именем и их атеистические высказывания жестоко режут Еврипида. Бог, если ты существуешь, зачем допустил Холокост?
Но зрелище, предложенное москвичам сибиряком Кулябиным, не только для интеллектуалов, но и не для слабонервных. Высокая, будто стерильная красота первого акта во втором превращается в падшую девку. Убийство матери — вдвойне убийство - выглядит заурядной бытовухой. Той самой, о которой мы узнаем из ежедневных сводок новостей. Если бы во времена Еврипида, Софокла было телевидение и интернет, то их великие трагедии превратились бы в сплошное «Пусть говорят».
Во втором акте вместо чемодана по ленте транспортера выезжает зверски окровавленный труп мужчины (бутафоры и гримеры - браво), а брат с сестрой истерично не могут отмыться от крови. Шок, а потом глаз нельзя оторвать от актеров: они блестяще играют не действия, а состояние, психологический слом, где границ и края не видно. И для Юлии Пересильд, и для Олега Савцова (артист МХТ им.Чехова) — это безусловный прорыв на ту ступень мастерства, когда открывается второе дыхание, а потом третье... Еще одно имя, которое следует запомнить — Лидия Байрашевская в роли Клитемнестры. У актрисы всего несколько минут на сцене, совсем небольшой текст, действие «за кадром», но какой-то магнетизм идет от всей ее фигуры в белом красивом полупальто, которое станет алым от крови. Но режиссер этого не покажет, только так построит сцену убийства, что фантазия сама все дорисует.
В финале холодное пространство заполнят люди с чемоданами и сумками, с отстраненными лицами, вчитывающимися в табло с рейсами самолетов. А мужчина без галстука будет отчаянно отрываться в брейкдансе.
