— Юрий Федорович, вы — профессиональный музыкант, вашим учителем был Мстислав Ростропович, вы играли в консерваторском оркестре, и вдруг — эстрада. Как получилось, что вы, хотя и стали классикой легкого жанра, все-таки великой классике изменили?
— Я не могу сказать, что был личным учеником Ростроповича, он не был моим педагогом, он возглавлял кафедру виолончели и контрабаса, на которой я учился в консерватории. Но Ростропович принимал у нас все экзамены, мы защищали в его присутствии дипломы, он вел камерный класс, к тому же я был концертмейстером контрабасистов в большом оркестре консерватории, то есть первым музыкантом. А что касается классики или эстрады, я увлекся музыкой задолго до начала профессионального обучения, после просмотра фильма «Серенада солнечной долины». Не я один был в восхищении после этого фильма, многие музыканты того периода пришли в профессию благодаря ему. Я тогда просто влюбился в оркестр Глена Миллера, в контрабас, и почему-то мне захотелось играть в джазе, но при этом быть именно солистом. И у меня даже в дипломе значится «солист оркестра», что для контрабасиста крайняя редкость, обычно пишут «артист оркестра» или «педагог», так что я был эстрадным еще до консерватории.
— На счету вашего ансамбля множество исполненных и тем самым рожденных для зрителя хитов. Чувствовали ли вы заранее, что песня пойдет в народ? Существует предчувствие музыкального успеха?
— Наверное, все-таки у одного человека более чуткое восприятие, что может получиться из наметок музыкального материала, у другого менее. Но, как правило, все авторы считают, что они создали хит. Я еще ни разу не встречал поэта и композитора, который не считал бы, что написал нечто гениальное. Природа хита в конкуренции: чем больше людей подтвердят, что ты написал нечто особенное, тем ближе ты к цели, потому что хит — это то, что нравится всем.
— Проще или тяжелее сегодня пробиться к зрителю новой песне?
— Конечно, конкуренция сегодня увеличилась, но зря вы думаете, что раньше было легко. Было безумно сложно! Марку Фрадкину, Оскару Фельцману, Александре Пахмутовой в чем-то было, конечно, проще попасть в эфир, но тяжелее было достучаться до человеческих сердец, ведь они писали много патриотических песен. И «День Победы» или «Надежда» еще должны были найти своих исполнителей. Вот спел Марк Бернес «Поле, русское поле» так, что это тронуло людей, — и песня стала хитом. Так что я не вижу особой разницы между тем временем и сегодняшним днем. Тогда тоже не существовало музыкального голода. Да, не было засилья иностранной музыки, но были три тысячи только членов Союза композиторов, пять тысяч состояло в Союзе писателей, и если не все композиторы были песенниками, то стихи-то писали все писатели. Конечно, члены Союза композиторов имели право на больший доступ к эфиру, но нам, например, присылали огромное количество музыкального материала и начинающие авторы. И надо было в этих строчках или музыкальных наметках среди огромного количества клавиров угадать то, что полюбится публике. Так, скажем, случилось с Олегом Ивановым, когда он совсем молодым человеком, тогда стажером мединститута, написал песню «Товарищ». Помните? «Я песней, как ветром, наполню страну о том, как товарищ пошел на войну…» И я его прямо за руку схватил, когда он мне показал песню «Горький мед», сразу закричал: «Это наша песня»! А «Школьный бал?» Она один раз прозвучала в программе «Запишите на ваши магнитофоны» — и разлетелась по всей стране. Музыканты увидели в ней что-то новое, в тот момент она была очень желанной. А скажем, песня «Не повторяется такое никогда» не пошла в исполнении Майи Кристалинской, зато в исполнении «Самоцветов» стала легендой. До сих пор мы поем ее в каждом концерте.
— Существовала ли некая музыкальная мафия в СССР, которая могла не пустить артиста к публике? И есть ли сегодня, когда каждый может раскрутить себя через Интернет, какие-то препоны на пути к концертной деятельности у артистов?
— Конечно, так скажем, «мафия» была, но она была официальной. Существовал художественный совет, который состоял исключительно из членов Союза композиторов, там были очень хорошие люди, но они были безумно требовательными! И они не пропускали, бывало, и Юрия Антонова, и Вячеслава Добрынина. А был такой Владимир Рыжиков на фирме «Мелодия», он очень чувствовал дух времени, и он убеждал Никиту Богословского, Сергея Острового, Марка Фрадкина, Оскара Фельцмана, чтобы они пропустили новую песню Эдуарда Ханка, или Олега Иванова, или мою. Я принес песню «Экипаж — одна семья», композитору было восемнадцать лет, просто в Ленинграде подошел мальчик, сыграл мне ее на рояльчике... Сегодня этот мальчик — Виктор Плешак, известный человек, заслуженный артист — написал более 700 песен. Так что по-разному было.
А сегодня каждая радиостанция имеет такой худсовет и в лице своего хозяина, и в лице программного директора. И, надо сказать, не все хорошие песни звучат сегодня на наших хороших радиостанциях.
— Вы являетесь вице-президентом Международного союза деятелей эстрады. Сегодня эта должность больше номинальная или действительно вы обладаете некоторыми административными ресурсами?
— Это просто совет деятелей культуры, некогда его организовал Махмуд Эсамбаев, это такие профессиональные посиделки, которые раньше случались чаще, а теперь проходят два-три раза в год. Это скорее общественный совет, который оказывает посильную помощь в плане защиты интересов эстрадных артистов. Президент у нас гендиректор ГКД Петр Шаболтай, вице-президент Виктор Моисеев, члены президиума Женя Петросян, Лева Лещенко, Валера Леонтьев, Юра Антонов, Слава Добрынин. Нам приходилось защищать и Колю Баскова, и Филиппа Киркорова, но все это общественная деятельность, не официальная.
— Почему никто не ставит вопрос о неких грантах для развития популярной музыки в стране для поддержки, скажем, тех же композиторов? Ведь существуют же такие государственные гранты для театральных деятелей или деятелей в области оперы и балета.
— Гранты выдаются крупным коллективам, известным театрам, симфоническим оркестрам, а артист эстрады он или есть, или он уходит и меняет профессию. Нельзя вытащить артиста на сцену с помощью гранта. Например, какой грант нужен был Яну Арлазорову? Ему нужен был грант, чтобы вовремя подлечиться, если бы он схватил болезнь раньше, чем она его прихватила, может, все было бы по-другому. А так он был ярким, индивидуальным человеком, личностью, такой же, как Геннадий Хазанов, Аркадий Арканов, Роман Карцев. Такие люди не нуждаются в грантах. А для молодых артистов является грантом песня, написанная, скажем, Виктором Дробышем или Игорем Крутым, а Григорий Лепс, например, служит грантом для того человека, чьи песни он поет. Совпадение композитора, певца и поэта и есть грант.
— Деятельность вашего ансамбля пережила двойное рождение, расскажите об этом периоде вашей творческой деятельности и о работе «Самоцветов» с приставкой NEW.
— Наш ансамбль пережил даже три рождения: первое — ярчайшее по произведениям, которые остались популярны до сих пор. Второе рождение — когда к нам пришли лучшие наши исполнители: Владимир Кузьмин, Александр Барыкин, Владимир Винокур, Аркадий Хоралов, Сергей Беликов, Володя и Лена Пресняковы, Андрей Миансаров. И третий, когда жанр заглох, — пришла эпоха «Ласкового мая», и мы некоторое время все лежали на лопатках, а потом началось возрождение, появился огромный интерес к тому, что стали называть «ретро», — и он продолжается до сих пор. Что же касается «Самоцветов»-NEW, то я бы не стал называть их, как в спорте, дублерами, это немного обидно, просто молодые музыканты, которые растут, развиваются и когда-то, надеюсь, придут нам на смену.
— Давайте немного поговорим о вашей семье. Известно, что популярные артисты — люди весьма востребованные у женщин и зачастую ветреные. А вы с супругой уже 48 лет вместе, что позволило так долго сохранить семейные отношения?
— Здесь все чисто индивидуально. Бывает, встретился тебе человек — и все. Мне, скажем, моя жена сразу понравилась, я встал на колено, поцеловал ручку, склонил голову и попросил выйти за меня замуж. Не могу сказать, что мы никогда не ругались, ей нравится краска для двери посветлее, мне потемнее, мы можем минут 15 не разговаривать по этому поводу, но, если между нами когда и пробегала какая змеечка, она исчезала очень быстро. 48 лет в браке — большой срок, я очень ревнивый, она меньше, но мы стараемся не обижать друг друга. У нас общие интересы, дети, да и просто любовь. Очень важно уступать друг другу, нельзя быть жестоким, требовательным, в семье должны присутствовать компромиссы — и мы находим общий язык.
— Ваш сын — Дмитрий Маликов — добился равной вам популярности и даже в какой-то момент, пожалуй, вас превосходил. Не было ли чувства профессиональной ревности? Довольны ли вы его творческой карьерой или видели его классическим музыкантом?
— У нас немного разные направления, я руковожу коллективом, а он сам собой. Но мне нравится все, что он делает, его имя и мне добавило известности. А когда не нравится, я критикую, он прислушивается и ко мне, и к своей маме, и к жене Леночке. Конечно, я им доволен. Что касается классической музыки, то она сегодня в мире настолько широко представлена! Классические музыканты играют и джаз, и поп-музыку. И тот же Юрий Башмет говорил мне, что пел наши песни, когда был студентом музыкального училища, что во Львове. Но я доволен, что Дима не бросает классику, это подтверждает и его инструментальный концерт «Пианомания», и их совместная с Игорем Бутманом работа: «Кто стрелял в джаз?» Я и дочкой доволен, они поют и наши песни, у них есть и новое, просто у каждого свой путь, но такой же сложный и тернистый.
— Какими видами спорта вы увлекаетесь?
— Раз в неделю, по средам, я хожу в клуб, который объединяет врачей, и играю в футбол. Это отвлекает от основной работы, и от музыки, и от семьи. Этакие четыре часа мужского времяпрепровождения: футбол, затем баня, беседы, чаек. А вообще я страшный болельщик «Динамо», жутко переживал, когда Александр Кокорин перешел в «Анжи», раньше я симпатизировал этой команде, теперь придется болеть против нее. И я очень не люблю драк и разборок в футболе.
— Желая того или нет, человек на каждом этапе жизни подводит некоторые итоги, вы всем довольны в своей жизни или есть что-то, что не сложилось, о чем-то, может, горько сожалеете или, наоборот, мечтаете?
— Я очень доволен своей жизнью. Единственное, о чем я переживаю, что редко в свое время встречался со своими родителями. Хотя они жили рядом, в Чехове, я виделся с ними раз в полгода, а то и в год. Работа, семья, не хватало времени, и теперь осталась в душе навеки тяжесть. Я просто хочу жить, сколько Бог даст, творить. А осенью выпускаю новую книгу «Не повторяется такое никогда».
Татьяна Федоткина
Отрывки из книги Юрия Маликова "Не повторяется такое никогда".
***
В 2009 году вышла в свет моя первая книга, которую я назвал исповедью. Создание этой книги — одно из знаковых событий моей жизни. «Рождалась» она долго, но не тягостно, потому что вспоминать о дорогих сердцу людях и событиях, сделавших мою жизнь пусть нелегкой, но интересной и фантастически удачной в реализации самых смелых творческих и жизненных задумок — Счастье! Вспоминать мне есть о чем… Я работал с замечательными композиторами, поэтами, актерами, музыкантами. Мне посчастливилось выходить на сцену в одних программах с великими мастерами нашей культуры.
***
Оба они были выпускниками ГИТИСа, Владимиров – режиссер, Тонков – актер. Как вспоминал Вадим Сергеевич, их совместная работа началась в 1959 году, в передвижном эстрадном театре «Комсомольский патруль». Известность им обоим принесли выступления в образах женских персонажей, но вначале они «творили» своих героинь соло, а вот в 1971 году фантазией Александра Ширвиндта они превратились в дуэт пожилых дам и обрели шумный успех в телепередаче «Терем-теремок». На волне успеха они «перелетели» на эстрадную сцену, где обрели и сценическую законченность образов, и удивительную популярность. Для них писали такие популярные авторы как А. Арканов и Г. Горин. Несмотря на разительную разницу человеческих характеров, эти артисты долго и достойно занимали свое место на эстраде. Б. Владимиров умер в 1988 г. Когда я говорю о разнице актеров, я имею в виду, что Владимиров в отличие от Тонкова был человеком взрывным, неуправляемым в своих эмоциях и зачастую это шло от его склонности к традиционной русской любви к водочке. Очень он любил угощать всех, кто рядом.
***
Когда Лев Лещенко уезжал на фестиваль в Сопот и «мучился» в поисках репертуара, я отдал ему песню «За того парня», написанную Фрадкиным для ансамбля, и в его исполнении она обрела новую жизнь, а нашему искусству принесла победу на том фестивале. Как о песенном мастере я могу говорить о М. Фрадкине много, но главным мне представляется то, что он был Великим мелодистом, умеющим волшебно сочетать чувство гармонии мелодии и текста. Когда мы работали над песнями Фрадкина, на наших репетициях всегда присутствовала его жена, Раечка, только ее мнение для него было решающим. Кстати, забегая вперед, скажу, что это не единичное явление в биографии творческих людей — жены-советчицы. Завершая свои воспоминания о творческой дружбе с Фрадкиным, я c горечью могу заметить, что обида на него у меня в душе все-таки притаилась.Но об этом в другой раз .....
***
Родным для ансамбля стал и известный композитор Серафим Туликов. В нашем репертуаре его «Не повторяется такое никогда», «Бамовский вальс»… И здесь уместно вспомнить, что удержать песню «Не повторяется такое никогда» в афише «Самоцветов» нам помогла дочка композитора. Дело происходило так: песню приготовили и показали ее автору, а он вдруг говорит: «Это что такое? Эту «бразильщину» я не писал!» Тогда дочь твердо заявила: «Папа! Да лучше этих ребят твою песню никто не проиграет и не споет! Это же феерический успех, папа!» «Да, — сказал Туликов. — Ты так считаешь? Тогда она ваша — пойте!»
***
Вспоминается, как мне довелось вместе с другими музыкантами аккомпанировать М. Бернесу на стадионе в программе «Товарищ Кино», режиссером постановки был знаменитый создатель Ленинградского Мюзик-холла Илья Рахлин. Там были заняты Б. Сичкин, только тогда закончивший съемки в знаменитом кинофильме «Неуловимые мстители», где сыграл своего Бубу; а также Г. Вицин, О. Стриженов, Н. Гриценко – это же всё неповторимые актеры и удивительные люди. Программу «Товарищ Кино» мы показывали в Ташкенте, потом в Грозном. Я помню, как тогда я рвался в Ташкент, ведь там гастролировал Московский Мюзик-холл, где танцевала моя любимая Люся. Это сделало поездку для меня еще более привлекательной!
***
А на прощанье я скажу
Всей своей жизнью я принадлежу искусству эстрады. Отдавая должное классике и творениям ее великих композиторов, всемогущему драматическому искусству, волшебным мастерам цирка – я судьбой предназначен для музыкальной эстрады. Так случилось! И я никогда не жалел об этом.
На эстраде фундаментом всего, что я творю стали песни. Недаром в название своей книги я взял строчку из одной песни, исполняемой «Самоцветами» - «Не повторяется такое никогда».
Закончить этот многостраничный разговор о своей жизни, о людях, когда-то бывших рядом, о своих родных и любимых, самых близких и дорогих – моей гордости и надежде – я тоже хочу песней, завещанной нам когда-то незабываемым Леонидом Осиповичем Утесовым:
«У меня есть сердце,
А у сердца песня,
А у песни – тайна…
Ради этих тайн мы и творим, и живем!
