Я хотел написать все это когда-нибудь потом, быть может, через год. Но потом подумал: жизнь такая непредсказуемая штука... Ни я, ни кто другой не знаем, что будет с нами завтра. Сплюну, конечно, типун мне на язык... Но все-таки я написал это сегодня. Все равно ведь сейчас придут журналисты и примутся задавать мне бесконечные вопросы, которые опять окажутся не такими и не о том. И даже не потому, что журналисты плохие, а просто мы живем в разных измерениях, у нас разное видение действительности и разные интересы... Поэтому будет лучше, если я напишу все сам.
Итак, я вернулся после отпуска из Америки в Россию, с прожаренных солнцем океанских пляжей в промозглые, зачастую унылые от серого декора зданий и непроходящего смога российские города, из блаженного ничегонеделанья к напряженной концертной деятельности... Зачем? Разве мне, сорок лет отдавшему сцене, не надоели многомесячные ночные переезды, холод провинциальных залов, бесконечные сквозняки за кулисами, несущие с собой бронхит и грипп, скажу больше — горы цветов на сцене, непрекращающиеся вызовы на бис тогда, когда после двух часов сольного выступления уже хочется только одного — упасть и расслабиться, толпа желающих получить автограф у служебного выхода, которая задерживает мое возвращение в очередную гостиницу, на одну ночь служащую мне очередным домом, как минимум на полчаса? Глаза, глаза, бесконечное количество глаз, рассматривающих меня пристально и жадно, порой без тепла и сочувствия?.. Я, кстати, не помню, чтобы журналисты задавали мне этот вопрос, хотя зачастую он витает в воздухе... Так вот: не надоели.
Конечно, то, что моя личная жизнь остается в Майами, это правда. Видимо, поэтому я так редко — и слава богу! — становлюсь сегодня героем светских хроник... Но, наверное, мне не хватает для счастья одной только личной жизни, раз я постоянно возвращаюсь сюда, домой, чтобы снова работать и работать — десять месяцев в году, почти ежедневно, без выходных, праздников и, как правило, по окраинам Российской империи.
Вот на фига я это делаю?
...Думаю, я не погрешу против истины, если назову себя во многом аскетом, ведь для моей личной жизни мне требуется удивительно мало. Я не имею эстетических слабостей а-ля скупка антиквариата или драгоценностей, я не игрок, не шопоголик, равнодушен к еде, пресыщен необходимостью ездить и летать, достаточно востребован женщинами, чтобы не покупать любовь... Я не пью по-черному и не принимаю наркотики... Проще говоря, у меня нет тех человеческих изъянов, которые требуют неуемных денег. И я не занимаюсь сторонним бизнесом, который может вдруг нуждаться в финансовой подпитке извне. Более того, у меня не так много имущества, недвижимости, как, быть может, кто-то думает, и содержание его оплачивается по стандартным расценкам. И я ничего никогда не покупаю в кредит. И поэтому моя личная жизнь, в смысле быта, обходится мне очень дешево, дорого стоит только моя профессиональная жизнь: мои авторские шоу, высокопрофессиональные музыканты и балет, костюмы и репертуар, оплата переездов и перевозка декораций да аппаратуры. Получается, я работаю на сцене исключительно ради того, чтобы иметь возможность... и дальше работать. У меня не бывает богатых спонсоров. Никогда. Вопросы финансовой поддержки артистов, как правило, решаются в саунах, я туда не хожу — я грязный...
...Мне нравится работать в маленьких российских городах, где небольшие залы и во время концерта видны глаза людей. Финансово это не очень выгодно, цены на билеты в провинции не могут быть высокими из-за тотальной бедности большинства россиян, но за удовольствие работать для влюбленного и благодарного, отзывчивого и какого-то удивительно теплого и искреннего зрителя надо платить... Вообще я хотел бы заметить, что гастрольная жизнь как основа профессии эстрадного артиста уходит в далекое прошлое. Увы, вместе с самой профессией. Сегодня по гастролям мотаются лишь десять–пятнадцать артистов, другие предпочитают вкусно жить: сладко есть и горько пить за счет выгодных корпоративов. Некоторые коллеги могут порой месяцами тусить на каком-нибудь лазурном побережье, иногда работая «за прокорм»... Я не могу, у меня — другая профессия. При этом журналисты часто спрашивают меня, не хотел бы я освоить еще одну специальность, а именно «кого-то раскрутить и продвинуть»? Меня все время тянет ответить, что многих бы хотел задвинуть, но, увы, профессия продюсера, который не раскручивает, а, наоборот, закручивает звезд, пока еще не родилась. Хотя, уверен, «позакрывав» половину нынешних псевдопевцов, я стал бы настоящим народным героем — и большинство зрителей носили бы меня за это на руках. Зато, глядя на некоторых артистов, так сказать, сегодняшнего дня, не сразу бывает понятно, что они делают в шоу-бизнесе и как они вообще попали на сцену... А меня еще в советское время часто спрашивали, встречая в коридорах «Останкино»: «Что ты тут все ошиваешься, если тебя последовательно отовсюду вырезают?» — а теперь так же часто спрашивают: «Что ты вообще делаешь в шоу-бизнесе?» — имея в виду мое полное ему противостояние. И, кстати, сегодня меня вырезают из телепрограмм так же часто (если не чаще), как и раньше. И в основном с новыми песнями. Вообще, я все больше прихожу к печальному выводу (который, если честно, не просто вывод, а смертельный приговор жанру эстрадного искусства), что в сегодняшнем шоу-бизнесе новых песен быть не может, если только они не имеют финансового сопровождения. Старые имеют право на существование, они обязаны помочь зрителю «проглотить» те новые, за раскрутку которых отвалены немереные бабки... Я не плачу за теле- и радиоэфиры своих песен денег, и поэтому те, кто не имеет возможности бывать на моих сольных концертах, думают, что я сорок лет пою одно и то же. Это — неправда. У меня очень много новых замечательных вещиц, но искать их зрителю надо самостоятельно на просторах Интернета — такова реалия сегодняшнего шоу-дня.
Еще одна яркая реалия — участие артистов в социальных акциях, их выставленная напоказ гражданская позиция, их желание быть вместе с каким-либо политическим движением. Тут я тоже непоправимо отстал от жизни...
Все, что я в действительности хочу, — это просто работать, и чтобы мне в этом никто не мешал. Не мешали бы журналисты «желтой прессы» и таких же «желтых» телепрограмм, методично продвигая на своих страницах однотипную ложь о моей якобы постоянной эмиграции в Америку и моем подорванном здоровье, требующем аж наркотической (!) поддержки. Да не мешали бы музыкальные радио- и телередакторы, самостоятельно решающие, что со своими всем известными хитами я буду выглядеть в эфире более выгодно (хотя в действительности только для них), чем с новыми песнями.
Но, наверное, я хочу слишком многого?
Хорошо, не будем предаваться унынию, ведь это — один из семи смертных грехов. 19 марта я по традиции сольным концертом в Санкт-Петербурге отпраздную свой день рождения, и, конечно, набитый под завязку зрителями концертный зал «Октябрьский» встретит меня цветами и аплодисментами, плакатами и подарками. Билеты на этот концерт были раскуплены в первые дни начала продаж, и я не считаю нужным стесняться гордиться таким фактом! Четыре тысячи человек, как это бывает уже долгие-долгие годы напролет, в один голос будут кричать мне из зала: «С днем рождения!». И вот это — любовь моей публики — и есть мое сценическое счастье. Эта любовь... Да дело даже не в том, что она делает меня звездой, хотя, конечно, и такое обстоятельство немаловажно... Дело в том, что эта любовь дает мне желание возвращаться после отпуска из Америки в Россию, с прожаренных солнцем океанских пляжей в промозглые, зачастую унылые от серого декора зданий и непроходящего смога российские города, из блаженного ничегонеделанья к напряженной концертной деятельности...
Проще говоря, дает мне желание жить.
А это значит, что, быть может, через год... Я напишу что-нибудь совсем другое.
Ваш Валерий ЛЕОНТЬЕВ.
