Теперь, в те же дни, начинается работа по реставрации и оцифровке его полной фильмографии. Сергей Сельянов, продюсер и близкий друг режиссера, рассказал «МК» про то, как это будет происходить, а также про самый первый киноопыт Балабанова, короткометражку «Раньше было другое время», специальный показ которой состоится в его день рождения.
— Я и сам его видел последний раз лет двадцать назад, если не больше, — говорит Сельянов. — Так что мне будет так же интересно его посмотреть, как и остальным. Это один из двух фильмов, которые Балабанов сделал еще в те времена, когда работал ассистентом на Свердловской киностудии. До того Балабанов занимался документальным кино — это позволило ему объездить всю Сибирь и Дальний Восток, Урал и Камчатку. Одно время он даже снимал для киножурнала «Советский Урал». Такие журналы показывали в кинотеатрах перед обычными сеансами. В них, как правило, входили новости дня и зарубежная хроника. Один из выпусков Леша сделал с участием Бутусова. В то время ворота гласности только-только начали открываться, и подобная музыка находилась под полузапретом. Увидеть «Наутилус» для зрителей было — все равно что услышать «Битлз». В итоге народ толпами покупал билеты, смотрел десять минут журнала и выходил из зала. После чего люди пили пиво, опять покупали билеты, ждали следующего сеанса — и так по кругу.
— Еще вы начали процесс перевода всех фильмов Балабанова в цифровой формат...
— Это наш совместный проект с «Госфильмофондом», чему я очень рад. В прошлом году у нас состоялся разговор с его директором, Николаем Бородачевым, и он с радостью откликнулся на эту идею.
Делается это по нескольким причинам. Многие картины Балабанова, в том числе «Брат», были сняты в доцифровую эпоху, а это значит, что они существуют в аналоговом виде — на пленке. И хотя когда-то «Груз 200» стал первым российским фильмом, который шел в нашем прокате в цифровом формате, после этого стандарты не раз повышались и улучшались. Поэтому полгода назад мы начали переводить все фильмы Балабанова в цифру. Мы делаем это не только в архивных целях. Не менее важна жизнь фильмов — чтобы она продолжалась. На телевизионных экранах, на интернет-площадках. Для этого тоже надо их оцифровывать — и делать это максимально качественно, с реставрацией изображения и звука.
— До сих пор поступают новости об устроенных то здесь, то там спецпоказах в честь Балабанова. Причем происходит это далеко за пределами России, где при жизни он был не очень известен. Можно ли сказать, что мир наконец-то повернулся к нему лицом?
— Так, чтобы весь кинематографический мир вдруг вздрогнул, — такого не было. Грубо говоря, Каннский кинофестиваль все равно не будет устраивать ретроспективу Балабанова. Но были другие движения, которые мне кажутся более важными. Первым отреагировал фестиваль в Роттердаме, что неудивительно: там его и понимали, и любили. Роттердам — самый сильный из нонконформистских фестивалей. Можно сказать, что он был создан для таких режиссеров, как Балабанов. За это время прошло и еще будет проходить большое количество ретроспектив: от Нью-Йорка до Сингапура. Периодически даже приходится допечатывать копии, чтобы один и тот же фильм оказался сразу в двух местах. Нам до сих пор поступают письма, полные искреннего сожаления, даже скорби. Не столько от организаций и фестивалей, сколько от хороших людей. Так Леша любил говорить: «хороший человек», «плохой человек». Вот хорошие люди — их много. Они есть. Благодаря им у нас возникло ощущение, что не мы одни переживаем эту потерю.
— Такую потерю можно пережить?
— Что я могу на это ответить? Любой человек уникален. Заменить никого нельзя. И Балабанова в том числе. Мы все жили с ним, теперь живем без него. Понятно, что 54 года, в которые он ушел из жизни, по нынешним временам — это не возраст. Ясно, что он мог снять еще два, три, десять мощных фильмов. А можно сказать по-другому: он сделал все, что должен был сделать.
— Сегодня среди молодых режиссеров есть хотя бы подобный кто-то по масштабу на горизонте?
— По-настоящему великие режиссеры появляются редко во всем мире. Так это устроено, и по-другому не будет. Я хочу напомнить, что все последние крупные режиссерские имена в Советском Союзе появились вокруг 60-го года. Тарковский и Шукшин. Гайдай и Параджанов. Иоселиани и Климов. Герман и Муратова. Исключение — Никита Михалков, который свой дебют «Свой среди чужих» снял чуть позже. Но и он родом из 60-х, из «Я шагаю по Москве» Данелия.
Балабанова как режиссера тоже не было, скажем, в конце 80-х. Хотя Леша Балабанов был, и даже снял пару фильмов на Свердловской киностудии, один из которых мы увидим во вторник. Но режиссера такого не было. И не было вплоть до 91-го года, когда он снял «Счастливые дни», поехал с ними на Каннский кинофестиваль, и все поняли, что Балабанов — это серьезно.
Может, завтра мы точно так же приедем на «Кинотавр» и увидим, что появился новый режиссер — он или она.
— А что будет с последним сценарием Балабанова — «Мой брат умер»?
— Я точно так же не исключаю, что завтра ко мне придет человек, который скажет: я хочу это снимать. И мне станет очевидно, что да — этот режиссер может и должен это снять. Я даже был бы рад, если бы это случилось. Но сам я не ищу таких людей, не предлагаю никому сценарий, не думаю, как это сделать. Это было бы глупо. Нужно, чтобы просто открылась дверь и вошел нужный человек.
