— Вы занимаетесь живописью с раннего детства: использовали акварель, масло, гуашь, пастель… Почему в результате остановились именно на акварели?
— Чем только я не занимался: и скульптурой, и миниатюрной эмалью, витражом, мозаикой, настенными росписями, театральную постановку ставил… Это как любовь — нельзя объяснить. Я учился в Суриковской школе, где первые три года преподают акварель, а следующие четыре года — масляная живопись. Потом был Суриковский институт — там только масляная живопись. А меня вот почему-то все тянуло к акварели… Это совершенно необъяснимая штука.
— То, что вы изображаете на своих картинах, — воссоздание того, что уловила ваша фотографическая память, или же это чаще что-то совершенно новое, образ, который уже нарисовало ваше сознание, а вы его переносите на бумагу?
— Наша память устроена особым образом. Вот вы сейчас зашли в мою мастерскую. Когда вы из нее выйдете, у вас останется образ — то, что вас поразило. Вы же не запомнили мелочи, которые здесь находятся. Глаз видит избирательно: то, что его интересует, поражает. Я, допустим, приезжаю на природу. Мне понравился мотив, я его сделал карандашом, подписал цвета. Но в памяти как образ остается то, что поразило. Вот именно это я и изображаю. Почему фотография здесь не годится — она все искажает. Говорят: «Ну, Андрияка — это фотография…» А я никогда не относился к ней. Более того, я ненавижу фотографию — ею не пользуюсь.
— Вы обучаете как детей, так и взрослых. Научить рисовать можно каждого? Какую роль играет «талант от рождения»?
— Научить рисовать можно даже ежика. Наша школа акварели основана в 1999 году. И она явно выпадает из детских художественных школ — стоит только посмотреть на уровень работ учащихся. Школа дает хорошую профессиональную базу, но мы не говорим, что все учащиеся будут профессионалами. Мы не говорим о таланте, способностях — мы просто можем научить. Но если без культуры человек будет иметь нанотехнологии, технику, то он будет все разрушать. Он не будет понимать, как созидать, потому что у него внутри пусто. Если не будет культуры, то будущего у нас тоже не будет.
— Сейчас часть ваших картин и работ ваших учеников украшает стены кабинетов и коридоров Кремля. Многие стали называть вас «кремлевским художником». Считаете ли вы себя таковым?
— «Новый кремлевский художник» — какая-то ерунда. Если президенту мои работы близки и он хочет, чтобы это было, то меня и приглашают. У него есть свои представления о комфорте, он это выбрал — я сделал. Поэтому не надо думать, что я куда-то лезу, хочу кому-то что-то навязать. Другое дело, что были вещи, написанные целевым образом для этих интерьеров. Потому что там есть определенные параметры, размеры. Я думаю, не все художники могли бы сегодня вписаться в эти рамки. Я не скрываю: когда такое предложение возникло, я готовился к выставке. Какие-то вещи были готовы, что-то было написано целевым образом. Мне хотелось показать кроме своих работ и то, чем я занимаюсь: немножко школу акварели, немного академии, которая только делает первые шаги.
Академия работает только первый год, обучается около 1000 человек, студенты завершили сессию, и сейчас они на практике. Хочется сделать хорошее профессиональное образование. А то сейчас куда ни глянешь — все дизайнеры. «Я окончил дизайнерские курсы, я окончил отделение дизайна…» А ты рисовать-то умеешь? Оказывается, почти никто не умеет рисовать. А какой же ты профессионал? Если после архитектурного института (!) приходят в нашу школу учиться рисовать (!), значит, люди понимают, что их ничему так и не научили. Это же катастрофа! Да, диплом у них есть. Но они дилетанты. Меня можно ругать, называть консерватором, но я прекрасно понимаю, что для того, чтобы человек творчески выпендривался (по-другому не назовешь), он должен без дураков уметь рисовать. Хотя бы яблоко.
— Не секрет, что большая часть работ в формате «современного искусства» работает по формуле «искусство ради денег». Как вы к нему относитесь?
— Арт-бизнес никакого отношения к искусству не имеет. Все превращено в схему «деньги — товар — деньги». Это целый механизм раскрутки вложений денег и поддержания этих цен на мировом арт-рынке. Мы должны это понимать. Многие сейчас выступают против традиции: все надо выбросить на помойку. Это то же самое, что выбросить на помойку мать, отца, дедушку, бабушку. Если мы с этим согласны, то тогда у нас вообще никакого будущего нет. Тупик. Традиция — величайший опыт. Всегда трудно ее продолжать. Конечно, деньги необходимы для физической жизни, но когда человек ставит перед собой задачу «деньги — все»... Что такое дьявол — пустота. Человек за этим гоняется, а там ничего. Изобразительное искусство — дар человеческий: увидеть красоту вокруг себя. А чтобы это видеть, нужно взять в руки карандаш, кисточку. Наполнение — вот красота.
— У вас юбилей — две пятерки. Как будете отмечать?
— На сегодняшний день то, чем я занимаюсь, — огромная река, поток, который все смывает на своем пути, даже камни обтачивает. И ты пытаешься против этого течения поставить маленькую запруду: не для себя, для других. И ты понимаешь, что эта маленькая плотинка просуществует не так долго — ее смоет. Но если этим не заниматься, то все пойдет прахом гораздо быстрее. Здесь речь идет не о высоких материях, проклятых деньгах, о которых говорят все, ты говоришь о том, что душа просит органики, красоты, подлинных ценностей. Ты хочешь сделать все в рамках добра. А как это получилось — не мне судить. Если касаться непосредственно возраста... Есть две вещи, которые меня в моих днях рождения всегда напрягали. Первое: ты кого-то обременяешь. Друзья знают, что у тебя день рождения, готовят подарки, начинают мучиться. А зачем? Второе: мне кажется, что наши дни рождения больше имеют отношение к нашим родителям — почему нас-то поздравляют? Я всегда поздравляю маму, я читаю, что для нее это самый главный праздник. Да, я родился, сижу за столом, даю вам интервью. Но это она меня родила, воспитала, не бросила. «Ну как же, две пятерки...» Да хоть две шестерки… Хочется от всего этого дела уйти.
