Черные штаны, заправленные в высокие ботинки, черная джинсовка, стилизованная под китель, и шапочка, из-под которой небрежно и в то же время элегантно торчит прядь волос. Такой я увидела Верушку на монтаже ее выставки. Несмотря на почтенный возраст (ей за семьдесят), выглядит стильно, в ней чувствуется внутренняя красота и дерзость. Именно эти качества возвели ее когда-то на небосвод модной индустрии и позволили сделать головокружительную карьеру. Действительно, кто еще из моделей может похвастать таким количеством образов собственного изобретения? На выставке автопортретов ее многогранный мир раскрыт по максимуму: Верушка то превращается в мужчин, в кинозвезд, в животных, а то сливается со стеной (с помощью излюбленного метода — боди-арт)... Садимся в центре зала. Верушка закуривает.
— Многие годы существовал миф о красавице-дикарке Верушке, которая, возможно, родом из России...
— Я изменила свое имя на Верушка в Нью-Йорке, потому что как Вера я успеха в модельном бизнесе не имела. Когда я появилась в качестве Верушки на подиуме, была «холодная война», поэтому речи не могло быть о русских моделях в Америке, и поэтому так экзотично я смотрелась среди других. Вообще, я родилась в Калининграде. Поэтому интуитивно, на генетическом уровне, я чувствовала связь с Восточной Европой. Когда говорили, что я русская, я не отрицала, но и не подтверждала.
— Какие эмоции вы испытываете, впервые оказавшись в России? И почему выбрали именно этот проект для московского фестиваля?
— Я взволнована! Эмоции переполняют. Проект был выбран в соответствии с темой и идеей фестиваля «Мода и стиль в фотографии»: эта серия связана с перевоплощениями, проект перешагивает границы.
— Фестиваль посвящен трансформациям модных трендов и анализу этих процессов. По-вашему, как за полвека поменялись идеалы красоты?
— По сравнению с 60-ми годами, когда я начинала, сейчас в моде больше коммерции. 60-е были временем революции, каждый хотел отличаться от остальных, каждый старался придумать что-то новое, выделиться. Сейчас же все стремятся быть как все.
— Одна из ваших любимых тем — мимикрия. Что она для вас значит?
— Интерес к мимикрии проснулся во мне лет в 16. Я была недовольна своей внешностью: очень высокая, длинные ноги, маленькая голова... Во мне всегда сидела тяга к трансформации, хотелось вырваться из собственной оболочки и превратиться во что-то новое. Это такой жест свободы, с помощью которого ты преодолеваешь собственную данность.
— А когда вы почувствовали себя красивой?
— Из-за высокого роста я не могла координировать свои движения и очень от этого страдала. Но в какой-то момент я сказала себе: хватит, длинные ноги — это не так уж плохо, пора почувствовать себя красивой. Красота — это вопрос самовосприятия.
— Сегодня, если у модели вскочит прыщ или начнется аллергия, это не сорвет съемку — есть масса фоторедакторов, в которых легко исправить все дефекты. А полвека назад как справлялись с такими проблемами без технических хитростей?
— Ретушь существовала всегда. Ричард Аведон (считается основателем фэшн-фотографии. — М.М.) ретушировал каждую модную съемку. Но мои фото почти никогда не ретушировали. Сегодня с помощью фоторедакторов моделей делают более тонкими, ноги удлиняют, но при этом их лица выглядят как идеальные восковые маски. Они все похожи одна на другую.
— А в серии 1994–1998 годов вы тоже обошлись без технических уловок?
— Здесь нет Photoshop. Эта серия — завершение моей карьеры. Сейчас я не снимаюсь. Иногда делаю исключения, но это редкость. Эта съемка делалась 15 лет назад. В некоторых фотографиях несложно скрыть приметы возраста, как, например, снимок, где я в образе зебры. Я сама делала макияж, и мне легко удалось скрыть возраст. А я в образе Греты Гарбо и Марлен Дитрих... — это сложнее: для этого кожу лица подтянули к волосам и закрепили специальным силиконовым ободком. С помощью стилистов и косметологов удалось создать такие неожиданные образы, как французский писатель, американский президент — но все идеи мои.
— Как родились снимки про американского президента-афроамериканца?
— Я заметила, что на улицах Нью-Йорка стало очень много темнокожих, и я решила предстать в образе темнокожего президента и первой леди. По моей задумке, у супруги главы США должны были быть вьющиеся волосы, а сам президент должен немного напоминать Линкольна. И, как ни странно, Барак Обама себя ассоциирует с ним. Тогда шел 1996 год, и представить, что это станет правдой, было невероятно.
— Модель в фэшн-индустрии — существо подневольное, она должна слушать фотографа и выполнять его установки. Вы же, кажется, всегда оставались собой, кого бы ни играли. Как вы этого добились?
— Когда я только входила в фэшн-индустрию, у меня не было права предлагать что-то свое. Но уже тогда я хотела делать все по-своему. Я никогда не была безмолвным манекеном. В какой-то момент я поняла, что больше не могу делать по указке. И тогда случился творческий союз с фотографом Франко Рубартелли. Мы делали все. Много путешествовали. Снимали в Африке. Дизайнеры давали нам одежку для съемок, а мы ее переделывали. Смотрели на пропорции и, например, обрезали пальто, превращая его в куртку. Когда дизайнеры видели получившиеся снимки, они сначала хватались за голову, а потом вводили такую куртку в свою модную линию.
Выставка организована при поддержке Росбанка.
