Впервые Йоко Оно позволила всем желающим разрезать на себе одежду во имя мира на своей родине в 1964 году. А спустя 40 лет пацифистка повторила перформанс Cut piece («Отрежь кусочек») в свой 70-летний юбилей, в память жертв теракта 11 сентября 2001 года. В русской версии нашумевшей акции кусочки одежды художника не разойдутся по свету в качестве подарков близким (это сценарий японки), а будут направлены напрямик в Нью-Йорк — в тот самый дом «Дакота», во дворе которого не стало ее возлюбленного, одного из самых значимых музыкантов ХХ века Джона Леннона, и где со временем Йоко выкупила целый этаж. В посылке — почта, не подведи! — Оно найдет подарок от русской публики, участвовавшей в эксперименте «МК».
Сей эксперимент ставит к тому же ряд любопытных вопросов. Как современная публика отнесется к сюжету, придуманному полвека назад? Может ли перформанс устареть? Или «искусство прямого воздействия» работает в любые времена? На какие мысли оно натолкнет москвичей? Переосмыслят ли они свое отношение к насилию после перформанса, задуманного автором как принятие на себя мировой жестокости?
Итак, переносимся на место действия, в Государственный центр современного искусства (ГЦСИ). Люди уже собрались, и не все подозревают, что им предстоит стать соавторами и критиками русской версии перформанса, возмутившего Японию в 1960-х и взволновавшего Америку в 2000-х. Первым делом, конечно, окунаемся в историю, смотрим черно-белый оригинал перформанса, а затем приступаем к исполнению русской версии.
Электричество в воздухе
Тишина. В воздухе напряжение. Люди в небольшом полутемном зале боятся шевельнуться. Их глаза прикованы к фигуре русой девушки в белом халате. Она медленно появляется из полутьмы и поднимается на сцену, отделенную от зала одной ступенькой. Садится в центр сцены — рядом с ждавшими ее там ножницами. Смотрит в зал. Лицо каменное. Взгляд уверенный, сконцентрированный. В нем читается жертвенность и одновременно вызов. О, эта женщина определенно из тех, кто с легкостью коня на скаку остановит и, глазом не моргнув, в горящую избу войдет. А сегодня наша героиня так и вовсе готова на все.
* * *
В обычной жизни Анна Семенова — улыбчивая и общительная — рекламщик с дипломом журналиста. Трудится на благо медиаиндустрии в приличной конторе. Но вечером в ней просыпается художник. Он влечет ее в школу современного искусства Иосифа Бакштейна (имя которого, кстати, считают синонимом современного искусства в России) и на мастер-классы радикального перформера Елены Ковылиной. Аня и сама второй год подряд творит собственные авторские перформансы. Жанр этот ее завораживает неспроста: перформанс — необычный и сильно действенный вид искусства, хотя всего лишь полвека как вписан в художественную историю. Эмоции, которые испытывает каждый соучастник создания такой «живой картины», не воспроизведет никакое видео или фото. А сам художник, рисующий собственным телом концептуальную идею, пропускает через себя запредельный заряд электричества.
СПРАВКА "МК"
Перформанс — короткое представление, исполненное одним или несколькими участниками перед публикой в галерее или музее. В отличие от хэппенинга, в основе которого импровизация и спонтанность, перформанс заранее планируется. Законы жанра гласят: минимум изобразительных средств при нарочито элементарном сюжете. Целевая аудитория — случайная публика, получающая особенное впечатление от арт-действа, для неподготовленных людей это необыкновенное происшествие, приключение, шок. Задача такой акции — вызвать переживание, которое должно подвигнуть зрителя к осмыслению проблемы, которую ставит перед ним автор. Перформанс — искусство online, ориентированное на сознание, не замутненное идеологией и стереотипами.
Живая статуя и ножницы
Залитая белым светом софитов, Аня неподвижно сидит на сцене. Звучит дерзкая музыка Йоко Оно. Подхожу к художнице, беру ножницы и отрезаю кусок рукава ее белоснежного одеяния. Даже когда холодный металл ножниц случайно касается ее кожи, Аня не реагирует. Живая статуя, из плоти и крови, беззащитная и уязвимая, замерла в напряжении. От нее исходит незримая, но сумасшедшая энергия. Мысль одна — аккуратно!
— Я наблюдал, как люди подходили к девушке и отрезали кусочки одежды. А про себя думал: как же я осмелюсь подойти, — описывал позже свои ощущения один из участников арт-эксперимента Антон, ему лет 30 на вид. — Кто-то толкнул: иди, мол, я и пошел. Конечно, я оценивал девушку как мужчина. И мне хотелось отрезать… ну так, чтобы сделать ее максимально голой. И все-таки в глубине что-то екнуло. Какой-то страх за нее проснулся...
Кто-то смело подходит к художнице, а кто-то будто к стулу прирос. Молодой человек в очках, пишущий труд о диалоге классики и современности, так и не решился подойти к Ане. Не только из-за скромности.
— Извините, что не принял участия. Я много изучал перформансы, был на симпозиуме Brainstorms, Марину Абрамович видел. Все это интересно, но пока я на стадии теоретического осмысления, — когда все закончится, объяснит он. — Думаю, современное искусство легче всего осмыслять при помощи самых древних эпох и культур, восходящих к мифу, к коллективному действию, к обряду. То, что сейчас произошло, больше похоже на предстояние, жертвенность и диалог с племенем — мне так кажется.
Но большинство мужчин не задумываются об инстинктах, а следуют им и стараются откромсать кусочек побольше от наряда нашей героини. А женщины, наоборот, отрезают миниатюрные платочки. Боятся поранить перформера.
— Эта девушка такая трогательная и беззащитная… Она вроде бы просто сидела, но в ней была какая-то метафоричность, я верила, что она возьмет на себя наши негативные эмоции — очевидно, этого и добивалась Йоко Оно, когда придумывала этот перформанс, — это уже мнение студентки.
Другой соавтор перформанса, пенсионер Станислав, дольше остальных не решался взять в руку ножницы. Потом перекрестился, все же встал с места, подошел и отрезал кусочек ткани. «Пошел со странным чувством: с одной стороны, страшно служебный костюм резать, с другой — оторопь берет. Один ученый говорил: на тысячу людей рождается один с наклонностями зверя, способный грабить, убивать, резать, насиловать, вешать, — и он замаскирован под обычного человека. Но если дорвется, устроит море крови. Поэтому я шел с каким-то чувством страха — вдруг больно сделаю. Даже Богу помолился, чтоб он мне такой грех простил».
«Мы вошли сюда одни, а выйдем другие»
Постепенно от халата Ани остаются только пояс, часть воротника и спина. Сквозь них видна черная комбинация. Кто-то уже приступает ко второй части — пишет послание Йоко разноцветными маркерами (они у каждого на стуле). И я пишу: «Cut piece for peace…».
Разномастные «холсты» в руках у каждого уже покрыты посланиями. «Маленький кусочек для большого мира», «С днем рождения, Йоко», «Мир во всем мире», кто-то и цветочки нарисовал. Вроде послания такие простые, но, когда слушаешь людей, понимаешь, что стоит за ними.
Участник эксперимента, молодой психолог Данила: «Когда я сам принял участие в подобном перформансе, то начал понимать смысл и глубину идеи пацифизма Йоко Оно. Правильно говорили: есть боязнь повредить, причинить боль. Раз мы с вами боимся, мы нормальные люди. Но тогда приходит мысль: е-мое, что же в мире-то творится? Уже никто ничего не боится, всем на все наплевать?»
Среди участников оказался один профессиональный художник, Марина Звягинцева: «Когда мы смотрим на японку, чувствуем, что она из другой культуры. А здесь — выходит русская девушка, с чистыми прозрачными глазами, и я понимаю, что это другая история, это про нас. Это русская история. Личный посыл Ани. Даже мне, художнику, привыкшему ко всему, страшно было подойти, отрезать. Теперь я понимаю, что испытывала Марина Абрамович и сама Йоко Оно. Думаю, сегодня в каждом из нас что-то поменялось. Мы вошли сюда одни, а выйдем другие».
Мир неукротимой Йоко
Для самой же Йоко Оно перформанс «Отрежь кусочек» стал особой вехой. Она шла на него, чтобы выступить против войны во Вьетнаме, в то время как ее собственная война за независимость была в самом разгаре.
Дочь состоятельного банкира, Йоко росла меж двух контрастных культур — то жила в Японии, то с отцом, работавшим в США. Закончив престижную японскую школу и американский колледж, где изучала музыку и литературу, она попала в струю нового искусства. Здесь Йоко проявила железную хватку и острый нюх на актуальные тенденции. Она не останавливалась ни перед чем — это в ее характере, но идет вразрез с традициями консервативного японского сообщества. Что она делала? В начале 1960-х связалась с последователями дадаистов и движением «Флюксус». Придумала, например, «Картину, сквозь которую нужно смотреть на комнату» — полотно с едва различимой дырочкой посередине, сквозь которую видна и вправду комната. И «Картину, в которую нужно вбить гвоздь» — зрителям предлагалось вбивать гвозди в белую деревянную доску. Родители Йоко уже было решили, что дочь свихнулась, силой увезли ее из США в Японию, где поместили в психиатрическую клинику. Там и нашел ее поклонник и будущий муж (второй по счету) композитор Энтони Кокс. Он-то и помог Йоко организовать скандальный перформанс с разрезанием платья. К 1964 году у них уже была маленькая дочь, но Йоко не домохозяйка — ей хотелось признания художника.
После Cut piece ее пригласили сделать выставку в Лондоне. На нее пришел Джон Леннон — так они и встретились. Их историю любви знает каждый. Гораздо меньше знают о взаимоотношениях Леннона и Йоко как соавторов-художников за те 14 лет, что им были отведены на совместную жизнь. В 1966 году, когда они познакомились, Йоко представила один из первых своих киноопытов, имевших скандальный успех, — «Ягодицы». В кадре только 365 самых знаменитых тусовщиков Лондона, точнее, их обнаженные «незащищенные части тела», по выражению Йоко. А с 1968-го пошли совместные работы. Одна из самых романтичных — «Два девственника». Лица Оно и Леннона накладываются одно на другое, на них проецируется еще и третий слой — листья, небо и вода, в финале они долго целуются, сливаясь в единый организм. Наглядная иллюстрация отношений. А лента арт-дуэта Оно—Леннон «Изнасилование» (1969) — в чем-то пророческая. Она о девушке, которую преследует оператор-маньяк. Она бежит от него по парку, пытается скрыться в квартире, но ничего не выходит… В день премьеры фильма Йоко и Леннон давали пресс-конференцию в белом мешке, наглядно демонстрируя, на что они готовы пойти, чтобы скрыться от фанатов и папарацци. К сожалению, нашелся фанат, который не понял этот художественный месседж. И Леннон ушел.
Йоко пережила и продолжила творить. Выставляться. Недавно открыла ретроспективу в немецком Франкфурте. А в Москве была пять лет назад с выставкой, показывающей мир глазами еще одного сильного вида планеты Земля — тараканов. Йоко продолжает бороться за мир. Буквально на днях выступила в поддержку кампании за ужесточение контроля за распространением оружия в США, из-за которой там сейчас столько дебатов. Продолжает записывать музыку. С иронией подходит к этому. В ответ на давным-давно преследующую шутку насчет ее фамилии, которая с английского переводится как «о, нет!», Йоко записала пластинку клубных ремиксов своих песен под названием «ONO».
Словом, для Йоко 80 не возраст, а самый настоящий творческий расцвет. И, как показывает эксперимент «МК», ее старые перформансы и сегодня магически действуют на публику. Йоко бросает вызов обществу — и оно живо реагирует.
* * *
А что же чувствовала российская художница, как когда-то Йоко Оно, бросившая вызов обществу? Это на своей шкуре почувствовала Анна Семенова.
— Страшно было?
— Ничуть. Раньше я всегда сама регулировала свои действия. А здесь мне нужно было отдаться публике и получить опыт пассивного перформанса. По-своему исполнить известный опыт Йоко Оно, прикоснуться к истории перформанса и посмотреть, что со мной произойдет.
— А что ты чувствовала?
— Было необыкновенно почувствовать себя на месте прародительницы перформанса. Конечно, и потенциальное насилие, которое зритель может причинить художнику, и обнажение в наше время производят куда менее шокирующее впечатление, чем в середине 60-х. Все в этой акции приобретает новое значение, поскольку изменились место, время и национальность художницы. Художественный акт отражает актуальную действительность — и зритель видит меня здесь и сейчас, в Москве, в 2013 году. Смыслы, которые считываются с образа славянской женщины, когда с нее кусок за куском срезают одежду, отличаются от тех, что были в оригинальной работе Йоко.
