— Сергей Александрович, вы больше года в департаменте. А вы знаете свою аудиторию? Вы представляете, кто посещает музеи, театры, библиотеки или в хоре любит петь?
— Представляю. Мы сделали большое исследование. Опросили 6,5 тысячи человек в каждой префектуре. Чтобы не быть голословным, приведу факты, про которые рассказывал мэру. На удивление первые по посещаемости у нас музеи. Этот показатель лидирует за счет усадеб — «Коломенское», «Царицыно», зоопарк (он считается музеем). Театры — на втором месте. Что видно из наших исследований? Человек, выходя на пенсию, реже выезжает за пределы района, а значит, меньше знает о культурных событиях в городе, он ищет культурные мероприятия ближе к дому.
Основные позиции в нашей политике не изменились: мы должны делать больше фестивалей, в том числе и уличных, концертов, выставок, акций… Идти с культурой в школы, поликлиники — в общем, в любые места, куда ходят жители. У нас есть две самые большие культурные сети — библиотеки и дома культуры. Мы должны разработать и уже разрабатываем на базе этих учреждений учреждения нового типа, новые образовательные комплексы. Уже в этом году мы сделали пять пилотных проектов библиотек нового типа и продемонстрируем, что библиотеки — это не только про книги.
— Новая культурная политика департамента требует и новых кадров. Вы изменили структуру своего департамента?
— Структура изменилась, и в ближайшее время изменится еще больше, так как к нам присоединили Департамент семейной и молодежной политики. Его функции вместе со штатом и бюджетом переданы нам.
— Вас это радует — или лишняя головная боль?
— Это просто новые проекты, связанные с молодежной культурой: от музыкальной и художественной, заканчивая волонтерским движением и поддержкой молодежных инициатив. Ведь культура в городе — это прежде всего отношения между людьми. Чем меньше агрессии, чем больше тактильных отношений между людьми и городом, тем больше будет в этом наша заслуга.
— Какие проекты прошлого года вы считаете наиболее удачными?
— «Ночь в музеях» — по мне, это было мероприятие европейского уровня: 900 тысяч человек на 14-миллионный город. Люди всех возрастов… вышли в один вечер на улицы. Послушайте, я был в 20 музеях (и в городских, и в федеральных) — люди пришли с детьми, всю ночь молодежь гуляла. Я думаю, у нас показатели были одни из лучших в Европе. Проводили Дни культурно-исторического наследия, когда можно было прийти посмотреть любой исторический памятник, включая мэрию — всего 382 учреждения культуры. Через такие акции мы даем людям новое культурное предложение.
В зимние каникулы мы делали экскурсии по закулисью. Что такое колосники в Музыкальном театре Станиславского? Или что такое костюм балерины?..
И то, чем я горжусь, — это бесплатное посещение музеев Москвы в дни новогодних каникул. В прошлом году был ажиотаж, очереди, не хватало мест в гардеробе, а в этом все прошло спокойно, хотя людей пришло меньше — 500 тысяч. Но это от того, что в музеях в прошлом году было 26 бесплатных дней для посещения: каждое третье воскресенье — бесплатное, а также майские праздники, День Победы. В четверг мы продлили работу музеев до 9 вечера. В 2011 году было только 4 бесплатных дня.
— А музейщики, извините, от таких нагрузок не воют?
— Это кажется так, что мы заставляем. Мы за это платим. Если мы выкупили у театров 600 тысяч билетов для школьников, это не значит, что театры не получили деньги. Мы просто выкупили эти билеты. То же самое и в музеях. Мы живем в капитализме, в рынке — а как иначе?
— Когда вы пришли в департамент, многие учреждения проверялись, были найдены серьезные финансовые и хозяйственные нарушения. Тем не менее никто из уволенных или оставшихся на местах «нарушителей» не понес никакой ответственности. Почему?
— Регулярно, еще до меня, учреждения проверялись — контрольно-ревизионными органами Москвы. Просто раньше не давали ход делам, и люди отделывались выговорами. Почему? Наверное, потому, что есть культурная этика. Когда у системы воруют, система тоже в этом виновата. Моя задача — создать такую систему, чтобы воровать не было смысла.
— То есть преступление без наказания?
— Если человек сидит в учреждении только для того, чтобы управлять имущественным комплексом или торговать не билетами, а контрамарками за подписью директора, отдавать их спекулянтам, как это было в некоторых театрах, — то мы таких людей меняли и меняем. Просто это был первый год моей работы, и быть кровожадным не хотелось. Тогда тихо, по договоренности сторон, мы с людьми расставались. Это факт. Сейчас контрольные органы проверили еще 10 учреждений, по ним будут сделаны выводы.
— Как правильно воспитывать новые кадры для учреждений культуры? Вот, например, хорошая идея со Школой театрального лидера: ее первые выпускники, еще ничего особо не умеющие делать, хотят быть только на руководящих постах — конфликт теории с практикой.
— Поэтому будет продолжение в Школе лидера: ее выпускники пойдут на вторые и третьи позиции в театрах, будут набираться опыта. А Школы музейного лидера не будет: с музеями все-таки полегче, чем с театрами.
— Пешеходные зоны — будут ли они расширяться?
— Да, но их мы делаем вместе с Департаментом жилищно-коммунального хозяйства и Департаментом транспорта, поэтому без них мне неловко отвечать на этот вопрос. Могу только сказать, что таких зон будет еще несколько десятков.
— Год назад вы обещали разобраться с так называемыми центрами искусств, которыми руководят народные певцы и певицы. Проверена ли их эффективность и какова их судьба?
— Проверена. После того как я об этом заявил на страницах «МК», сразу работа этих центров резко улучшилась.
— То есть претензий нет?
— К кому-то есть, к кому-то нет. Например, Надежда Георгиевна Бабкина выстроила свою работу так, что у нее вовсю развивается детское и другие направления, хотя и раньше она неплохо работала. Что касается других, то после подведения итогов мы часть учреждений переведем в Москонцерт. Помещения, которые они занимали, перейдут в Москомимущество.
— Парки — ваше любимое детище…
— Не парки, а общественное пространство: это и парки, и Бульварное кольцо. Мы задействовали бульвары на День города, а теперь с лета каждые выходные будем там устраивать культурную программу. Далее — озеленение города, в частности, у выходов из метро. И, конечно же, децентрализация культуры.
— Конкретный вопрос — театр Гоголя, который с новым руководством должен открыться 2—3 февраля. Однако новому руководству (режиссеру Серебренникову и директору Малобродскому) поступают угрозы. Безопасность — это их личное дело или дело департамента?
— Это ответственность властей, я так сказал бы: и Департамента культуры, и правоохранительных органов, и руководителей более высокого ранга, которые должны понимать — в стране существует поколенческий кризис, смысловой кризис в культуре и просто моральный. Ведь то, что произошло с Сергеем Филиным, — позор для страны. Это не бытовое преступление, и самое ужасное, что нас пытаются втянуть в дискуссии по этому поводу (виновато ли руководство Большого театра, кто-то еще). Но как бы ни было, это попытка фактически уничтожить человека за его творческую и профессиональную деятельность.
Здесь должна быть корпоративность, а ее, к сожалению, нет ни на уровне журналистского сообщества, ни на уровне профессионального сообщества. Перед лицом угрозы обычно принято сплачиваться, а сейчас мы видим, как уважаемые мною люди обсуждают совсем не главное в этой истории. Не хотелось бы употреблять громкие слова, но мы же считаем, что представители культуры — это совесть нации, высокоморальные люди. А пока мы видим цинизм на всех уровнях. Трагедия произошла, а следователи советуют Кириллу Серебренникову опубликовать в «фейсбуке» информацию, что ему угрожают…
— «Гоголь» остается самой болевой точкой на театральной карте…
— Сознательно болевой, и я спокойно к этому отношусь. Серебренников взял самый проблемный театр.
— Извините, Сергей Александрович, не соглашусь с вами: не самый проблемный.
— А какой самый? В театре Гоголя мы имеем протест небольшой группы людей, у которой протест ради протеста. Пытаются перевести дискуссию из творческой плоскости на личности: «Капков и Серебренников — враги культуры, уничтожают репертуарный театр». При наличии 88 театров в Москве мы имеем право на эксперимент. При этом мы сохраняем за артистами весь социальный пакет, их ставки, если они захотят перейти в другую труппу. Сейчас в театре заканчивается косметический ремонт, потом будет капитальный — театр находится в аварийном состоянии. Часть площадей вообще разрушена после того, как в нем был ночной клуб «Икра», но это никого почему-то не интересовало. Зато все говорили про русский репертуарный театр…
— У театра Гоголя будет самое большое финансирование в Москве?
— Нет, на уровне других театров подобного масштаба. Порядка 88 миллионов в год.
— Как вы думаете, а у Олега Меньшикова, который возглавил Ермоловский театр, получается?
— Получается. Просто Олегу Евгеньевичу, оказалось, нужно все еще быстрее, чем Кириллу Семеновичу (Серебренникову. — М.Р.) Я верю, что в этом году у него будет несколько хороших премьер, театр будет развиваться.
— Таганка?..
— Таганка — наша боль. Юбилей, между прочим, и будем готовиться к юбилею, дальше будем думать. Мы выделили деньги на четыре спектакля, из которых поставили три, по критике — достаточно спорных.
— Готовы ли вы исправить несправедливость, которую совершило прежнее руководство департамента по отношению к Юрию Петровичу Любимову?
— Вы узнаете об этом первыми. Сейчас мы пытаемся сделать всё, чтобы у Любимова была возможность работать, финансируем работу его творческой группы. То же самое мы делаем и с Анатолием Васильевым — это наш долг. У меня ко многим театрам есть претензии, и объясню почему. Вот Театр имени Пушкина: я считаю, что театр на бульваре должен по-другому выглядеть. У нас сейчас будет презентация иного образа Пушкинского: концепции, рекламной продукции и так далее — год об этом с Евгением Писаревым говорим. И у нас в планах — ремонт, изменение или дополнение репертуара… Но прежде надо было найти нового директора, финансирование. То же самое — и с театром Маяковского: у меня претензии не к руководству, а скорее к себе… «Геликон-опера» до сих пор не построена.
— Когда же будет поставлена точка в этом оперном долгострое?
— В конце этого года.
— Музеи. Определены ли сроки начала и окончания ремонтных работ в Музее им. Маяковского?
— Да, определены. Ремонт начнется после юбилейных мероприятий, посвященных 120-летию Маяковского. Мы будем ремонтировать музей по тому техническому заданию, которое утвердила еще бывший директор. И мы не будем разрушать замечательные металлические инсталляции, в чем нас обвиняют, все останется.
— Еще одна болевая точка — дом Мельникова. Хотя это федеральный объект, но на территории Москвы.
— Конечно, дом надо отремонтировать за государственный счет — и это, в общем, не очень большие деньги. Тем более что к Мельникову интерес больше у иностранцев, чем у соотечественников. От Москвы в этом может участвовать Мосокомнаследие, а мы можем потом помочь с коллекцией, например, профинансировать экспозицию.
— Московские музеи проигрывают федеральным «монстрам» — Третьяковке, музеям Кремля, Пушкинскому. А есть просто жемчужины, о которых, к сожалению, не все знают, — например, музей Тропинина, Дом Васнецовых. Не каждый же директор может быть ньюсмейкером, как Ольга Свиблова или Василий Церетели…
— Так мы и других научим. В нашем исследовании видно, что у нас нет проблемы с культурным предложением — у нас есть проблемы с культурным информированием населения.
— Последний вопрос. Сергей Александрович, вы способны признавать ошибки?
— Конечно. Работая, мы ошибаемся.
— О чем пожалели в прошлом году?
— Думаю, что с театром Гоголя можно было решить вопрос менее болезненно...
— А с прежним руководством театра Гоголя — это не тактическая ошибка?
— Я вынужден был «включить начальника». Я хотел встретиться с Сергеем Ивановичем Яшиным до открытия сезона, а он был то в отпуске, то на больничном. Он понимал, к чему мы ведем, — ну что мне оставалось делать? И не было бы такого скандала, хотя у меня к Яшину вопросов нет, скорее к его директору.
Давайте так: мы, чиновники, могли бы больше информировать людей и профессиональное сообщество о своих планах и деятельности. У нас же больше информации: я посмотрел статистику, финансирование и принял решение. Вот до принятия решения я должен был озвучить это населению. То есть мы должны стать более открытыми.
