— Господин Ноймайер, фестиваль называется «Дягилев. P.S.», для показов на нем вы выбрали свой спектакль «Дама с камелиями», который отношения к Дягилеву не имеет. Почему выбран именно он?
— Дело в том, что этот фестиваль не имеет отношения исключительно к Дягилеву. Не зря тут добавлено слово «постскриптум». Это очень обширный фестиваль, относящийся не только к балетному искусству. В этом году его решили целиком посвятить моему творчеству, и не в связи с Дягилевым и Нижинским, а именно в связи с Джоном Ноймайером. Поэтому было важно привезти какой-то концептуальный, важный для моего творчества балет. А «Дама с камелиями» — как раз замечательный и очень яркий пример повествовательного балета, большой балетной формы. Он был представлен в Петербурге только один раз: мы показывали его в Мариинском театре, к сожалению, единожды — это очень мало, поэтому мы решили показать его здесь еще раз. И это замечательный контраст с теми моими работами, с которыми публика была знакома раньше. Например, с тем, что Дягилевский фестиваль привозил в 2009 году, — балетом «Павильон Армиды», который представляет совершенно иную форму балетов Джона Ноймайера.
— Вы привезли с собой 8 танцовщиков от 18 до 20 лет, которые в Германии представляют балет в больницах, домах престарелых, выполняя важную социальную функцию. Такая форма выступления балетных артистов нам совершенно неведома, поэтому расскажите, что это такое. Являются ли эти артисты выпускниками школы Ноймайера или членами вашей труппы?
— Они не из школы Ноймайера (хотя есть и такая), а из национальной школы. Я директор этой школы. Это совершенно отдельная группа танцовщиков, у них свой балетный мастер, и у них совершенно другая функция. Идея в том, что эти молодые люди не участвуют ни в какой труппе, хотя получили блестящее балетное образование. Они несут искусство балета туда, где людям оно малодоступно, — в школы, в дома престарелых, и даже танцуют в тюрьмах. И один из наиболее интересных проектов, который они сделали, это когда заключенными тюрьмы была написана музыка, ближе к жанру рэпа, и дальше они устроили совместное выступление с этими танцовщиками.
— Вы помните свое первое впечатление от гастролей в России, состоявшееся более 30 лет назад?
— Я в первый раз приехал сюда в 1981 году, тогда в город Ленинград, и выступал именно в Михайловском (тогда Малом оперном) театре. В первый же вечер я пошел посмотреть спектакль Бориса Эйфмана и познакомился с этим хореографом. А на следующий день я должен был выступать. Тема мастерской была «Шекспир и танец». Меня переполняли эмоции, и я очень нервничал, потому что понимал: мне нужно будет стоять на ленинградской сцене и говорить о балете. Я очень хорошо подготовился, вышел на сцену и обнаружил, что мой переводчик в военной униформе (видимо, эта женщина-переводчик служила в армии). Я так эмоционально рассказывал о балете, а она переводила очень сухо и очень кратко. Это было невероятным для меня — контраст между тем эмоциональным состоянием, в котором я пребывал, и переводом той женщины.
— Накануне гастролей вашего театра в Санкт-Петербурге в Кремле вам вручили награду — орден Дружбы, — которую вы получили из рук президента Путина.
— Я был очень тронут, для меня это важно. Для меня награда имеет ценность именно потому, что у меня есть эмоциональная взаимосвязь с Россией.
■ ■ ■
Интервью я беру на фоне проходящего Международного фестиваля искусств «Дягилев P.S.». Труппа Ноймайера показывает в Михайловском театре «Даму с камелиями» — ранний полнометражный шедевр хореографа 1978 года. Это огромное, местами даже избыточно, хореографическое полотно на музыку Шопена в жанре редкой в наши дни балетной психологической драмы.
В программу фестиваля входила и уникальная выставка, которая открылась в Санкт-Петербургском музее театрального и музыкального искусства под названием «Вацлав Нижинский и Джон Ноймайер». Каких раритетов тут только не увидишь: меню со свадьбы Нижинского и Ромолы Пульски, состоявшейся в Буэнос-Айресе в 1913 году, рисунки Модильяни, Кокто, скульптуры Гюстава Жило и Георга Кольбе, запечатлевшие обнаженного Нижинского, даже знаменитые рисунки гениального танцовщика, которые тот рисовал, находясь на грани помешательства.
■ ■ ■
— На фестивале вы представили свою уникальную коллекцию о Нижинском. Она представлена на выставке с громким названием «Вацлав Нижинский и Джон Ноймайер». Когда и с чего началась ваша знаменитая коллекция?
— Нижинский очаровал меня давно и почти случайно. Я родился и рос в Милуоки, штат Висконсин, где балет был чем-то чужеродным и не было ни балетных трупп, ни школ хореографии. В нашем районе была библиотека, где на отдельной полке стояли несколько книг по танцу. Я прочел их. Книгой «Трагедия Нижинского» Анатолия Бурмана я был очарован, захвачен. Внутри что-то отозвалось на книгу и заключенную в ней судьбу. А дальше я пытался узнать о Нижинском как можно больше. И одновременно я пытался понять, что это за профессия: танцовщик.
— Интересно, а как вы сейчас относитесь к столь повлиявшей на дальнейшую вашу судьбу книге Бурмана? Ведь многие исследователи не без оснований считают, что в его мемуарах много искажений и откровенного вранья…
— Да, это так. Но Бурман действительно был одноклассником Нижинского, и когда я его читаю, то отдельные воспоминания и переживания для меня звучат правдой. Я совсем недавно перечитал в очередной раз книгу и даже удивился, какое впечатление она до сих пор на меня производит.
— А как в вашу коллекцию попали рисунки Нижинского?
— Когда я узнал, что все картины, созданные Нижинским, в одночасье будут проданы, я был в отчаянии: все это богатство может быть раскидано по всему свету. Мы начали собирать всем миром деньги, чтобы задержать продажу. Было очень важно все 72 картины приобрести для Гамбурга. Я должен сказать, что мне очень повезло с людьми, жертвовавшими деньги — от трех до ста тысяч евро. Меня потрясло то, что они поняли, насколько важно собрать картины в одном месте.
— На выставке экспонируется подлинный костюм Нижинского из его легендарной партии «Видения розы» (предоставлен Вагановской академией). Встречали ли вы другие его варианты? Ведь в воспоминаниях современников зафиксированы различные, часто противоречащие друг другу описания костюма и его цветового оформления…
— У меня в коллекции имеется два костюма Нижинского. И один как раз из того спектакля, о котором мы ведем речь. Он принадлежал танцовщику из труппы Дягилева, который был одним из его любовников, Антону Долину. Так вот считается, что до Долина этот костюм принадлежал Нижинскому. У него практически такой же цвет. В то время было сложно представить, чтобы мужчина надел розовый костюм. Изначально в эскизе Бакста было больше синего и лилового оттенков. Но Дягилев настоял, что роза должна быть розой и иметь розовый цвет. И сейчас мы видим тот цвет, который ближе к естественному розовому. Второй костюм моей коллекции из спектакля «Жизель». Есть две очень знаменитые фотографии Нижинского из первого и второго актов в этом балете. Так вот мне принадлежит костюм из первого акта — он гордость моей коллекции.
