Не будем врать, что Рома-Трой — выходец из пригородных окраин, с происхождением там все хорошо: папа — продюсер многих эстрадных исполнителей Игорь Архипов, да и «Челси» жили-поживали-не тужили под патронажем Виктора Дробыша. Но природу не обманешь: ради врожденной рок-страсти Рома безрассудно, как казалось многим из былого поп-окружения, рискованно сиганул в омут головой, пустив по ветру благостное существование в здешнем поп-болотце, пусть и подтухшем, но понятном, близким и родным. Трансформация вышла неожиданной и по форме, и по сути — многие просто не верили в какую-либо перспективу и успех. Теперь, как подобает настоящей заграничной рок-звезде, Роман, заглянув в родной город на пару гастрольных дней, поселился в гостинице в самом центре столицы, где мы его и застали, дружелюбного, но сонного из-за разницы во времени с новообретенной рок-родиной — Соединенными Штатами.
— Что за имя — Трой?
— «Роман Архипов» — непроизносимый набор звуков для американцев. Ассистентка продюсера Рэнди Джексона, который согласился работать со мной, увидела мое фото и сказала: «О! Трой!» Потом и фамилия появилась, ее выбрали американцы, тоже для удобства произношения. Сейчас Troy Harley — уже название проекта и мое stage name (сценическое имя) для американцев.
— Оригинально, но можно называть тебя Ромой, все-таки мы на родине?
— Конечно! Было бы глупо быть здесь Троем.
— Ну и зачем, Рома, ты из видного поп-певца с хорошими «видами на урожай» превратился в заграничного рокера?
— Я никогда не хотел быть на сцене просто ради популярности или чтобы меня показывали по телевизору. Поэтому даже на «Фабрику звезд», казалось бы — совсем попсовый проект, я пришел под флагом рок-н-ролла и сказал: «Я вырос на этом, я хочу делать это!»
— Какой рок-н-ролл?! Группа «Челси» была же до мозга костей попсовым проектом.
— Меня поставили туда, особо не спрашивая моего мнения, — был заключен контракт. Однако, несмотря на достаточно жесткий формат, мне тогда позволили спеть и со Scorpions, и с Gotthard. Несмотря на клеймо «слюнявого бойз-бэнда», «Челси» был все-таки поп-роковым коллективом, я добавлял туда элементы рок-н-ролла, и мы доказали, что можем больше, чем песня «Чужая невеста».
— Тогда почему ты решил оставить группу? Все волшебно: поп-рок, лавры, поклонницы…
— Я с самого начала предупреждал Виктора Дробыша, что не буду этим заниматься всю жизнь и не собираюсь умирать в составе этой группы. Когда «Челси» было пять лет, у меня случился кризис. «Мне 26, — размышлял я, — пока еще есть шанс все начать сначала, надо совершить дурацкий поступок, махнуть и сказать: «Пошло оно все в ж...!» Для меня как для музыканта важно иметь хорошую репутацию, а не как участники Backstreet Boys или «Иванушек» — превратиться в клоуна с животиком, двойным подбородком и продолжать прыгать под веселенькие песенки-пустышки. Я поговорил с Дробышем, доработал месяц и уехал отдыхать в Америку.
— Поближе к рок-н-ролльной мечте?
— У меня был готов альбом, над которым я работал полтора года со своим гитаристом между концертами и съемками. И в Америке совместил приятное с полезным, отдых с делом, раздал диски некоторым влиятельным друзьям. В общем, понадеялся на авось, и все случилось! Мне сделал предложение лейбл JK Music, они работали с Рэнди Джексоном, в свое время раскрутившим Мэрайю Кэри, сотрудничавшем с Уитни Хьюстон и многими другими известными музыкантами. Ему дали послушать мою запись, и он заинтересовался.
— На студии, где ты работаешь, записывался и Бон Джови, с которым тебя постоянно сравнивают — то с иронией, то с восторгом. Ты с ним виделся?
— Да, и даже познакомился (здесь Рома явно засмущался. — Прим. авт.), для меня это не самое худшее сравнение. Но я никогда не старался специально быть на него похожим. И вообще — он рыжий! Я много кого видел на студии у Рэнди — Стива Тайлера, там рядом сидит Мик Джаггер, но я не люблю об этом говорить, я же не пил с ними водку.
— Ладно, это же не зазорно — начинающей рок-звезде интересоваться идолами! А как в целом — адаптация на новом месте прошла успешно?
— Да, но пришлось избавляться от акцента. В августе я начал усиленно заниматься — и сейчас приехал в Россию уже не на щите, а на коне. Пока еще, конечно, не хедлайнером, но сейчас для меня концерт с Nickelback самый важный в жизни — и потому, что они мои кумиры, и потому, что это первый показ в России для нашей публики. Я не пытаюсь быть хорошим для нее — ведь за своих наши люди радоваться не умеют, особенно за тех, кто уехал. Но мне хотелось бы, чтобы русской аудитории пришлось это по вкусу, и аудитория Nickelback — та, что нужно. Я большой патриот, на самом деле.
— Когда-то ты говорил о том, что мечтаешь о достойной позиции рока именно на отечественной эстраде. И так патриотично уехал...
— Мне хотелось делать качественную музыку. А здесь она не нужна. Для меня это стало барьером, который я не смог преодолеть, и я решил войти с другой стороны, как западный артист.
— Большинство рок-музыкантов проделали сложный путь — прошли, что называется, огонь, воду и медные трубы, прежде чем добились успеха…
— Необязательно страдать и испытывать лишения, нужно просто много работать. И деньги не решают всего. Можно купить ротацию, эфир, но не человеческую любовь, особенно в рок-н-ролле, где аудитория более избирательна, чем в поп-индустрии. В роке людям интересна сама личность, а не с кем ты спишь. И если однажды аудитория тебя приняла — это навсегда. Но это все зарубежная история. В России есть максимум два человека, которые собирают большие площадки.
— А как же многолетняя история русского рока со всеми ее легендарными личностями?
— Я вырос на роке традиционном, без приставок. Он родился в Британии, там и умрет. В России рок — просто социальное явление, в котором музыканты занимаются политикой.
— Однако он, в отличие от западного, всегда славился поэтикой, содержанием. Ты эти понятия отрицаешь?
— Я вижу сложные, заумные тексты, которые можно понять, только выкурив косяк или выпив бутылку портвейна, и слышу плохо настроенные акустические гитары. Для меня это бардовская песня, направленная против чего-то. Смысл вторичен. В тексте должна быть интересная идея, но простая.
— Если содержание не важно, чем же тогда для тебя рок отличается от попсы?
— Это один из самых сложных жанров по исполнению. Такая пацанская музыка! Когда мы ездили в Vans Warped Tour — это была настоящая рок-н-ролльная романтика. Двухмесячный наикрутейший фест, миллион человек, огромные гастрольные автобусы, фуры с оборудованием — все как в кино! Даже не верится, что ровно через год после ухода из «Челси» я уже поехал в такое путешествие!
— И все-таки постоянно вспоминаешь эту «Фабрику»...
— Это была первая ступень, фундамент. Именно там я начал профессиональную деятельность — до этого я, откровенно говоря, нигде не учился, только пел в хоре музыкальной школы, пока не начал ломаться голос. Меня никогда не обижало, когда меня называли «фабрикантом», и я никогда не стеснялся группы «Челси». Это у русских людей существует стереотип: «Какой тебе рок?! Костюм надевай — пой «Чужую невесту»!» А в Америке говорят: «Ну, прикольно, забавно!» Там люди оценивают тебя не по стереотипам, а по тому, что ты делаешь.
— Кроме тебя и другие «фабриканты» пробовали выстраивать карьеру за рубежом — тот же Тимати... Сейчас группа «Серебро» хвастается популярностью английской версии «Мамы Любы» на Западе. Но как-то не получается глобального прорыва в духе t.A.T.u. Чего не хватает отечественным музыкантам, чтобы достичь международной славы?
— Там большая конкуренция, своих талантов куча. А не хватает опыта и серьезного отношения к делу. Когда мы набирали музыкантов для группы, а также во время самого тура, знакомясь с другими исполнителями, я понял, что там 22—23-летние мальчишки играют так, как у нас это не могут и иные из матерых взрослых дядек. За границей музыке учатся в институте, у нас — у пивного ларька.
— И фактор везения, не так ли?
— Я считаю, что нет. Те люди, которым очень сильно повезло, до этого отдали полжизни, чтобы достичь своей цели. Глупо говорить об этом «повезло». Повезти может в лотерею, а когда ты встретил серьезного продюсера — это не везение; если он согласен работать с тобой, это значит, что ты готов. Я встретил Стивена Тайлера на студии у Рэнди, но у меня нет дуэта со Стивеном Тайлером.
* * *
Пока — есть цели продолжить разогревать Nickelback в Австралии, если те, конечно, согласятся, и захватнические планы на тему Азии, Германии и Европы. А вот матушка-Россия Рому, кажется, как гражданина потеряла. Хотя в финале нашей беседы он еще раз заговорил о своей любви к Родине, приправляет эту любовь острым словцом и обещает неокончательно превратиться в Троя:
— Несмотря на то что я патриот, я все-таки стараюсь не забывать о себе. Там другой климат, там приятнее работать в музыкальной индустрии, нет пробок, идеальные условия, чтобы создавать семью, а когда-то придется это делать. Но я готов приезжать сюда туристом и останавливаться на пару недель в центре. Я бы приезжал сюда в туры, на Дальний Восток, в Сибирь, — люблю Россию. Мне хочется потом сказать в Америке: «А я вот русский! Идите все в ж…!»
