Мацуев только вернулся из Японии, перехватываю его в аэропорту. Предстоит уникальный концерт: оркестр Мариинского театра играет прокофьевские Седьмую симфонию, сюиту из оперы «Любовь к трем апельсинам», Третий фортепианный концерт (с Денисом соло). На Пасхальном форуме — все крупные опусы Прокофьева...
— Итак, по традиции мы уже в третий раз отпразднуем день рождения Валерия Абисаловича на сцене, — говорит Мацуев «МК», — и так здорово, что это случится не где-нибудь, а в Большом зале консерватории. У музыкантов не бывает праздников, выходных и каникул. Ты и оркестр — вот лучший праздник.
— В этом году Прокофьев предстает нам во всех красках...
— Знаете, монументальное дело Гергиева может служить примером: он постоянно делает уникальные монографические программы по всему миру и с разными оркестрами. Это циклы Малера, Шостаковича, всего Стравинского — просветительская миссия, на которую сегодня мало кто отваживается.
— А что, коммерция всё забивает?
— Ну конечно, все думают, как продать концерт. И никто не думает о незаслуженно неиграемой музыке, не менее гениальной, чем музыка «репертуарная». Почему в Москве я давным-давно не видел на афишах Четвертый и Пятый концерты Прокофьева? Или его «Здравицу»? Ну да, восхваляет Сталина, понятно... Но музыка-то гениальная! Почему не исполняются Мясковский, Хачатурян, Римский-Корсаков? В этом и есть главная проблема филармонического дела (не только у нас, по всему миру): репертуар сужается до катастрофического минимума. По счастью, есть ряд фестивалей (вроде Вербье), где думают не о продажах, но о качестве звучащей музыки. Вот и Пасхальный стоит особняком...
— Что для вас Третий концерт, который вы будете играть?
— Он мой любимый (хотя в репертуаре и Первый, и Второй). Концерт демонстрирует удивительную актуальность и новость Прокофьева сегодня. С Третьим я проехал от Европы до Азии (играл вместе с Лондонским симфоническим). Трехчастный концерт уникален по форме и содержанию.
— Начать с того, что премьеру Прокофьев сам исполнял за роялем...
— Он был замечательным пианистом! Хотя, насколько я знаю, премьера была провальной: критика концерт не приняла. А сейчас Третий стоит в тройке—пятерке самых исполняемых романтических концертов, написанных в XX веке.
— А так уж важно, чтобы фортепианный концерт писал пианист?
— Вот играешь Рахманинова или Листа — и с удовольствием ощущаешь этот «ход пальцами»... Чайковский же вовсе не умел играть, поэтому писал очень коряво, непианистично. Но суть не в этом: главная задача в Третьем — отразить, несмотря на мажор, абсолютную трагедию, что сидит глубоко внутри... Да-да, в этом и есть великое мастерство композитора — через, казалось бы, тотальный мажор показать мрак. Вспомните вон марш из Шестой симфонии Чайковского — плакать хочется, хотя торжественный такой себе марш... В середине финальной части Третьего концерта идет абсолютно мистический кусок — там много из «Мимолетностей», столь сложная смена образов, что очень четко нужно переключаться каждое мгновение. Для этого нужен и оркестр, и дирижер высочайшего класса, которым и является Валерий Гергиев.
