У этой постановки любопытная история, к тому же оказавшаяся экономически выгодной. В прошлом году на кинофестивале в Екатеринбурге «В кругу семьи», худруком которого является Золотухин, а председателем жюри — пан Занусси, возникла идея, чтобы он сделал с артистами местной драмы спектакль.
— Он согласился, но поставил условие, что это будет «Король умирает», а в главной роли — я, — рассказывает мне Валерий Золотухин. — Я дал согласие. Все это было в конце апреля, еще до скандала с Любимовым, а когда меня назначили директором, я от роли отказался. Не до собственного участия в спектакле мне было. Мне позвонил Занусси: «Пан Валерий, зачем вы меня бросаете? Я взял эту пьесу для вас. Может быть, когда-нибудь вы ее сыграете на Таганке». Так сказал он. В конце концов я согласился.
— Где шли репетиции?
— Репетиции с екатеринбургскими актерами проходили в Варшаве, в загородном доме Занусси — это огромный дом с большим количеством гостей, собак... И 4 декабря, как раз в день выборов в Государственную думу, в Екатеринбурге мы сыграли премьеру. Это так попало в политическую ситуацию.
— Получается, Валерий Сергеевич, что после Екатеринбурга вы предложили Занусси сделать «Короля» на Таганке?
— Нет, я же сказал, что это он заикнулся, когда предлагал мне роль. И так получилось, что поскольку Екатеринбург взял основные расходы на себя, то этот проект нам оказался экономически выгодным. Мы вышли на нашу сцену в конце февраля и уже сыграли премьеру.
И вот премьера на Таганке. Образец минимализма: на сцене — всего один стол, три кресла и огромная трещина через всю стену по заднику. Один король, две его жены: прошлая, старая, в белом костюме, и настоящая, молодая, в красном платье. Один доктор, одна служанка и один страж.
В воздухе — напряженное ожидание смерти короля страны без названия. Но без каких-либо обозначений из диалогов вырисовывается недемократическое государство, откуда бежит молодежь, сохнет трава, а армия малодееспособна и проигрывает одну войну за другой. Ну-ка, угадайте, как называется эта географическая точка? К чести Занусси, не про политику он поставил спектакль. Сфокусировал свое кинематографическое внимание на личности у власти, который умирает как простой смертный. А окружение, будь оно неладно, ему не позволяет исполнить последний христианский долг — уйти с миром.
Валерий Золотухин — король. Последний раз он выходил на сцену в новой роли лет семь назад. Этой работой он только подтвердил свой класс — невероятно интересно смотреть за эксцентрикой, которой он блестяще владеет. Но при этом как-то тихо уводит своего героя в драму. Золотухина в этой роли обязательно нужно видеть.
Интервью после премьеры.
— Эта роль для меня достаточно сложная, такой не было. Мне очень комфортно нырять в глубины, в которых самому страшно делается.
— Валерий Сергеевич, скажите честно, вас не испугало название «Король умирает»? Тем более в контексте последних событий на Таганке?
— Я тогда об этом не думал, хотя теперь мне намекают: мол, это и про нас, и про Болотную площадь. Могу сказать точно: не о Любимове мы играем спектакль. Мы все умрем, это естественно. Мне очень нравится эта роль, хотя я на ней заболел: как говорится, что играл — на себя перенес. Но я человек верующий. Я и в «Живаго» умирал, и в кино не раз стрелялся. После премьеры жена польского посла сказала мне: «Десять дней назад на моих руках умирал отец — один к одному. Как вам это удалось?» Я не присутствовал ни при чьей смерти, но...
— За полсезона, что вы руководите театром, вышло четыре постановки. Что-то еще будете делать?
— Пока хватит. Сейчас я веду переговоры с разными режиссерами, но срок у меня, как у директора, до 15 октября, и я не знаю, на каком свете окажусь. В этом смысле мой король для меня роль знаковая. Вот тут позвонил Андрон Кончаловский: «У тебя много морщин и много энергии — давай „Короля Лира“ делать». А итальянский режиссер Пауло Ланди (он поставил у нас «Венецианских близнецов») предложил мне Генриха IV. Так что у меня в перспективе три короля.
— Артисты обидятся, скажут: «Золотухин стал директором, чтобы главные роли играть».
— Обидятся, в том-то и дело. И будут правы. Я еще посмотрю, что мне делать с моей короной в театре.
— Мне кажется, вы за нее не особо и держитесь.
— Не держусь. Я абсолютно не рожден тираном. Я понимаю, что со своими работать трудно. Им делаешь замечания, а они реагируют на тебя не как на руководителя, а как на своего. В 1964 году я на радио с Юлией Борисовой записывал спектакль «Рожденные бурей». И она меня спросила: «У вас на Таганке теперь наш Юрка главный?» Для нее он остался артистом, просто Юркой, а для нас был великий мастер.
— Теперь, когда страсти на Таганке улеглись, не стоит вопрос пригласить Юрия Петровича на постановку?
— Тут надо избегать провокаций. Лично у меня, вы знаете, не было ссоры с Любимовым, я в это время был занят своим театром на Алтае, но так сложилось. Труппа почувствовала свободу, избавившись от ежедневных унижений, все работают командой, так что это бестактно, с моей точки зрения, звать его.
