Он снял трубку, и я даже не сразу узнала его голос. Слабый, тихий.
— Мариша, я живу в прекрасной квартире, которую Аня мне нашла. За мной здесь полный уход, опять же благодаря Ане.
Но по мере того, как он говорит, я узнаю этот красивый баритон, который вдруг срывается или замолкает.
— Это не госпиталь и не хоспис, как пишут. (Отчаянно.) С чего они взяли? Господи! Это очень дорого стоит Ане, она платит свои деньги, а я получаюсь перед ней в ужасном положении, потому что, когда мне позвонили из одной газеты, я дал интервью. А что я сказал? Что болен?
История вопроса. Летом Михаил Козаков уехал на постоянное жительство в Израиль, где в Тель-Авиве проживает его бывшая жена Анна Ямпольская с двумя детьми. К этому времени артист уже был болен — тяжелейшая глаукома, к которой прибавилась слабость. К тому же бытовая неустроенность и совершенно расстроенные отношения с последней женой, Надеждой Седовой. Она не хотела давать развода и выезжать из 1-комнатной квартиры, по закону принадлежавшей прежней жене, Анне Ямпольской.
Несмотря на то что Козаков и Ямпольская давно разведены, именно Анна в Израиле опекает бывшего супруга. Но жизни спокойной нет — последняя жена Михаила Михайловича, Надежда Седова, постоянно возбуждает общественное мнение, раздавая интервью и рассказывая подробности совместной жизни со звездой. Похоже, сейчас пришел ее звездный час.
— Михаил Михайлович, давайте поставим все точки над “i”, а то так много говорят, путают всех.
— Понимаете, я так расстроен всей этой историей. Они опять достали меня, как я ни отнекивался, как я ни отбрехивался… Кто, кто — журналисты, “желтая пресса”.
— Когда точно вы перебрались в Израиль?
— Я приехал в Израиль точно 6 июня теперь уже прошлого года.
— Почему вы приняли решение окончательно переехать в Израиль? И когда?
— Я принял это решение давно. Конечно, не просто так. Я должен был продавать квартиру и строить материальные дела. Ведь я живу в долг, понимаете? А еще есть дети: Зоя не закончила школу, Миша еще не поступил в университет. Все это требует вложений. Где-то же надо брать деньги. Значит, надо продавать квартиру, а эта с... сознательно тянула с разводом. Это бог знает что!
— Вы с трудом, я чувствую, сдерживаете себя в выражениях?
— Не то слово. Я заболел во многом из-за нее, из-за стресса, понимаете? Она оттягивала суды, сознательно тянула с разводом. Спросите Падву, адвоката, он вам все расскажет и подтвердит. Когда я зимой дал ей деньги, 100 тысяч долларов, она не выполнила своего обещания развестись и выписаться из моей квартиры. Хотя все документально подтверждено. Абсолютно все.
— Извините, Михал Михалыч, я вас слушаю и хочу только одно спросить: куда вы смотрели раньше, когда женились на женщине из провинции (хотя не в провинции дело) и значительно моложе вас?
— Это вопрос такой… Это ужасная ошибка… Наивность.
— Получается, что любая женщина легко может вас обвести вокруг пальца, преследуя свои интересы?
— Меня нетрудно обвести вокруг пальца, я думаю.
— Я хотела уточнить: Надежда утверждает в разных интервью, что заботилась о вас, была с вами в больницах, в частности в Институте Гельмгольца, где вам делали операцию на глазах.
— Не было ее там. Все ложь, которую она городит и на меня, и на Аню. Это такая грязь! Я из-за этого и заболел. Когда обманывают тебя раз, два, три… Все время оговаривают… Особенно Аню, которая протянула мне руку помощи.
— Как выглядела эта помощь?
— Когда мы говорили с Аней по телефону, я сказал ей: “Аня, мне плохо, я погибаю”. А Надя не была в Гельмгольца, не была в другой больнице, в которой я лежал.
— Ну неужели ничего хорошего нет в женщине, с которой вы прожили последние годы?
— Я не желаю ее обсуждать.
— Это правда, что у вас была клиническая смерть?
— Правда. На столе, во время операции в Гельмгольца.
— А сколько она продолжалась?
— Полторы минуты. Мне было в этот момент прекрасно. Я даже пошутил потом с врачами: “Зачем вы меня вернули обратно? Я там так себя прекрасно чувствовал”. Никаких видений у меня не было. Сердце остановилось. Электрошоком меня реанимировали. Сказали мне: “Нам покойники не нужны”.
— Но операция на глазах помогла тогда? Ведь у вас, я знаю, давно проблемы со зрением.
— Да, у меня сильная глаукома, а эта операция как бы откорректировала мелкие неприятности. Исправила мелочь. А помочь моей глаукоме — нет, невозможно. В Израиле стараются, но это болезнь такая, необратимая она.
— Самостоятельно на улицу вы можете выйти?
— У меня все в тумане. Опять же спасибо Ане: она обратилась к главному специалисту, и мне поменяли очки — и теперь я даже могу совсем понемногу читать.
— А что последнее читали?
— Недавно я читал Михаила Шишкина. Он живет в Швейцарии.
— У вас квартира большая?
— У меня отличная квартира. Две комнаты, и за мной ухаживают — все Аня оплачивает.
— Аня сказала мне, когда мы говорили по телефону, что уход обходится ей в 5 тысяч долларов в месяц.
— Боюсь, что больше. За мной человек 7—8 ухаживают. Все тут: медсестры, врачи приходят. Такого не бывает вообще.
— Но почему тогда ваш друг Станислав Рассадин (публицист, писатель) утверждает, будто вы сказали ему, что проживаете в общежитии?
— Мой друг, наверное, был пьян. Какое общежитие? Это замечательный отель.
— А дети к вам приходят?
— Беспрерывно. Хотя Миша в армии, но старается зайти. В общем, не обижен вниманием, контакт у меня с ними хороший.
— Михал Михалыч, вы глубоко порядочный мужчина, всегда узаконивали отношения с женщинами, которых любили или вам казалось, что любили. Что вас заставляло регистрировать браки? Может быть, не надо было этого делать во избежание неприятных ситуаций, которые происходят с вами сейчас?
— Не всегда возникали такие ситуации. Я всегда искал партнера. Ну не мог я жить один.
— Положа руку на сердце скажите: с кем из шести ваших жен вы бы сейчас остались?
— Только с Аней. Хотя у меня отличные отношения с моей первой женой, Гретой.
— Она знает, что с вами происходит?
— Да, она получила мой номер телефона и позвонила мне.
— А с Региной, известной переводчицей, которая сейчас живет в США, вы сохраняете отношения?
— Нет, ни в коем случае.
— Почему?
— Это долгий разговор. Меня привело в шок то, что она начала в плохом смысле слова консультировать Надежду. И это Регина(!!!), которая была всегда достойным человеком.
— Ну бог с ними, с женщинами. Как вы проводите свой день?
— Я лечусь. Делаю все, что от меня требуют врачи. Аня возит меня на процедуры. Я делаю химиотерапию.
— Не могу, простите, не спросить. Химиотерапия — это рак. Вам в Израиле поставили диагноз или еще в России?
— В Израиле, но я думаю, что он у меня был. Потому что после последних гастролей была очень сильная слабость и еще кашель сильный.
— А как сейчас самочувствие?
— Первые результаты оказались хорошими. Аня поэтому и не хочет говорить о моей болезни ни с кем, пока анализы и результаты окончательно не станут хорошими. На всякий случай, как говорится.
— Сколько уже длится лечение?
— Я боюсь соврать… В районе трех месяцев.
— И все-таки я вынуждена процитировать еще раз вашу последнюю бывшую жену, которая уверяет, что ваша болезнь — результат перемены климата, перемены образа жизни.
— Да ерунда все это. Афера. Названий ей нет. Она — фантом.
— Но за что-то послан вам этот фантом?
— Это верно. Такого не бывает. Наказание божье.
— Если отвлечься от медицинской темы, о чем вы думаете?
— Обо всей жизни. Пересматриваю ее от начала до конца.
— Многое хотелось бы изменить?
— Ну чуть ли не всю жизнь.
— Почему, Михал Михалыч? Ведь такая яркая жизнь была, хотя и сложная.
— С какой точки зрения смотреть... Хорошие были периоды и плохие. Дело не в этом. Сейчас другой этап пересмотра. Так не расскажешь.
— И все-таки, если была бы возможность, что бы изменили?
— Я бы иначе прожил жизнь.
— Не стали бы артистом? Не курили бы?
— Но при чем здесь артист? И курение мелочь. Есть грехи внутренние. Я бесконечно виноват перед Богом, перед людьми, перед…
— Поверьте, Михал Михалыч, вы не самый большой грешник на этой земле. За что вы себя так казните?
— Я не казню. Бог рассудит.
— Если человек проводит ревизию всей жизни, то он готовит завещание.
— Я написал. Давно.
— А вам кто-нибудь звонит из России?
— Звонил Рассадин, да вот такую глупость сморозил, хотя я продолжаю его любить. Басилашвили Олег звонил, Лена Коренева…
— А друзья в Израиле? С кем вы поддерживаете отношения?
— С семьей Гриши Лямпе. Я общаюсь с его вдовой и дочкой.
— Когда вы переехали в Израиль, у вас были планы делать с Аней вечера, телевизионную программу.
— Не до этого сейчас. Я борюсь с болезнью. А Аня… Я ведь люблю ее.
— Зачем же тогда расходились? И ведь это вы ушли из семьи.
— Не говорите… Это одна из жутких глупостей и грехов моих. Мы оба тогда дел натворили…
P.S. Наверное, думаю я, Козаков когда-то не ошибся, выбрав Аню. Не многие из нас способны проявить великодушие к прошлому, которое причиняло боль и обиды...
