— Прозвище Житуха так и не умерло в студенчестве?
— До сих пор называют самые близкие люди. Увы, из однокурсников многих уж нет, достаточно вспомнить Женю Дворжецкого. Так он и сказал: ты — от слова “жизнь”!
— У вас до сих пор нет вредных привычек?
— В вузе не было. Но что есть студенчество? Это ж тусовка нон-стоп. Мало кто учился. Хотя с точки зрения актерской психологии это неплохо: жадность, с которой иногородние неофиты впитывали Москву, — прекрасна, они отжимали столицу, копя чувственный опыт. Но мне почему-то было интереснее анализировать пьесы…
— И наблюдать? Вы так сладко говорите об актерском загуле…
— Да, люблю всяческие актерские тайны, секретики. Хотя никогда не использую их в своих целях. Но бывает важно на репетиции как опытному психоаналитику разбудить в актере эмоциональную память, чтобы тот “подложил” для роли сокровенное… но об этом — как на исповеди — знаем только мы вдвоем.
Что до моих привычек… Вряд ли до сих пор веду абсолютно праведный образ жизни. Режиссура — страшная штука. Так что после премьеры — обязательно бессонная ночь с хорошей сигарой, классным виски, в кресле с пледом… сам выставляю себе самый строгий счет. Ведь только сейчас начинаю понимать, сколь колоссальный это труд — не надоесть зрителю за 30 лет (более 70 спектаклей). Всё — благодаря чутью. Да, “человек-аншлаг”, “человек-бренд”, а вы думаете, легко этого достичь и это сохранить?
— И как лично вам удалось?
— Единственный рецепт: самого себя из раза в раз удивлять. Тогда и зрителю будет интересно. Сколько директоров театров мне отказывали в постановке того же “Нижинского”. В итоге спектакль шел аншлагами, лучшая роль Домогарова! Билеты на “Бронную” спрашивали от метро.
— А потом, после “ухода вас” с поста худрука “Малой Бронной”, наступила яма.
— До меня тогда доходили сведения о 8—10 зрителях, это было печально, тут не может быть никакого злорадства.
…Сегодня же, когда прошло время и диссидентства, и театра абсурда, и чернухи, считаю, наступило время театра чувственного, основанного на сенсорике, целящего в сердце. Так, я выпустил Сомерсета Моэма в Малом театре с Быстрицкой, в Театре армии — “Школу любви” с Касаткиной, в “Сатире” — “Идеальное убийство” с Аросевой… Господи, да вообще приятно, воспользовавшись громкой датой, вспомнить о любимых актерах, с которыми работал, — Людмиле Гурченко, Дробышевой, Тереховой, Талызиной, Догилевой, Сафоновой, Яковлевой, Крюковой, Насте Заворотнюк!
— Обнаженное тело — атрибут обязательный?
— Главное, чтоб это не было насилием над актером (скажем, религиозное табу, которое надо уважать). Но так мало сегодня актеров, способных красиво сыграть эротическую сцену. И еще надо помнить, что зритель находится в зале среди себе подобных. До сих пор вспоминаю случаи, когда люди знакомились на моих спектаклях. А у одной пары — уж двое детишек!
