— Побывать в Бутырской тюрьме было вашим личным желанием?
— Мне это было нужно для роли. Мой персонаж провел в тюрьме много лет, и когда я приехал в Москву, то сказал, что если есть шанс попасть в русскую тюрьму, мне бы хотелось это сделать.
— Вы говорите по-русски в фильме?
— Всего несколько фраз. Я занимался с русским учителем по два часа в день четыре месяца. Это было не так просто. Особенно для языка, привыкшего говорить по-английски.
— Теперь вы не скажете, что Россия — страна водки, медведей и икры?
— Да я и раньше так не думал. Но теперь у меня русская девушка, ее родители давно перебрались в Германию, и я встречался с ними несколько раз. И знаете, они прожили невероятно трудную жизнь. Русские мне кажутся очень мужественными людьми, потому что я знаю, как сложно было им устроиться в Германии, найти работу…
— Но в “Железном человеке” вы играете плохого русского…
— Режиссер сказал: “Он только выглядит плохим парнем, но он всего лишь пытается вернуть то, что у него украли”. Мне не хотелось играть очередного русского негодяя. Я пытался найти в нем что-то, что мне было бы интересно. У него отличное чувство юмора, например.
— Сегодня вы один из самых востребованных актеров в Голливуде. Вы чувствуете себя частью гигантской голливудской машины?
— Я никогда не был ее частью! Просто я делаю то, что должен, то, что от меня ждут. И мне нет дела до прочего дерьма.
— Вы говорили, что не хотите играть по голливудским правилам. Такие правда есть?
— Я много лет в этом бизнесе и понял, что он имеет мало общего с актерским талантом. Но для меня это бизнес, который я должен принимать с определенной долей уважения. Он дает мне возможность делать то, что я могу, и то, что умею, то есть играть. Но теперь я вынужден делить свое внимание между игрой и бизнесом. Посмотрите на Роберта Дауни-мл. (партнер Микки Рурка по фильму “Железный человек” — Авт.), он всегда был вне этого бизнеса, презирал его. Но сегодня он работает в Голливуде, сохраняя при этом самого себя и уважение к партнерам.
— Голливуд дал вам работу, но не дал “Оскара” за “Рестлера”. Вас это задело?
— Для меня награды важны, потому что они конвертируются в новые роли и гонорары. С другой стороны, это признание и ответственность, и ты обязан работать серьезнее над каждым следующим фильмом. Уже нельзя сказать: “О, я клево поработал в прошлый раз, и сейчас все будет отлично”. Это как футбол. Ты можешь пропустить гол, но не можешь проиграть игру.
— Для вас важно быть любимым?
— Для меня особенно. Потому что для такого парня, как я, который выпал из бизнеса на десять лет, это важно. Это как признание того, что я на что-то еще могу сгодиться.
— Вы не раз залечивали раны после возвращения в бокс...
— Бокс — очень красивый спорт, очень честный спорт. Не знаю, почему все так драматизируют… Бокс не допускает ошибок. Бокс — серьезная часть мой жизни. Он научил меня и уважению, и настойчивости, и терпению, и концентрации. Всему, что я теперь использую на площадке.
— Часто пишут, что в молодости вам ничто не было дорого, не было авторитетов…
— Мне хотелось бы верить, что сегодня у меня есть во что верить и за что сражаться.
