— Со времен первого фильма, “Просто кровь”, ваши отношения сильно изменились?
Джоэл Коэн: В определенном смысле мы стали более уважительно относиться друг к другу. Наверное, еще мы теперь более профессионально относимся к тому, что мы делаем. А тогда… Тогда мы снимали одну квартиру на двоих. Или жили рядом, писали всю ночь, не думая о времени. Теперь у нас семьи, дети, свои дома, и мы спим в своих кроватях, а утром отправляемся в офис.
— То есть эпиграф к фильму “Принимай все, что происходит с тобой, с простодушием”, относится и к вам тоже?
Итан Коэн: Нет-нет. К нам это не имеет никакого отношения. Только к истории. Мы не делаем глубокомысленных заявлений насчет жизни и прочего. На экране... это просто история. Не более того.
Д.К.: Эта фраза просто намекает на то, что рано или поздно в фильме что-то произойдет.
— Фильм открывается короткой историей о диббуке, духе, вселяющемся в мертвых. Никто не может понять, почему вы выбрали именно эту историю, ведь фильм совсем не об этом…
Д.К.: Да нет, именно об этом. О евреях. Как бы вы ни читали историю, рассказанную в фильме, одно очевидно и неоспоримо: она о евреях, и это ясно показано в прологе.
— Хорошо, тогда почему вы наконец решили рассказать эту историю, она ведь во многом — ваша биография?
Д.К.: В общем, мы и раньше использовали места нашего детства в своих фильмах. “Фарго”, например, снимался в тех краях. Сейчас мы почувствовали, что уже пора, мы достаточно долго не были дома, чтобы иметь право рассказывать об этом. В 20 и 30 лет детские воспоминания не кажутся захватывающими и интересными, достойными пересказа. А сейчас мы подумали: “Почему бы и нет? Это может быть интересно”.
— Как много в фильме историй вашей жизни?
И.К.: Торнадо. Только торнадо из наших воспоминаний. Мы часто прятались в подвале, мы это помним. В масштабе городка, где мы жили, торнадо был громадным событием, и мы решили сделать торнадо маленьким апокалипсисом в жизни наших героев.
— То есть ни дяди Арона, ни Шая Эйблмана, ни дочери главного героя, воровавшей деньги из бумажника отца для операции по уменьшению носа, не было?
Д.К.: История не повторяет наше детство в точности. Мы старались создать атмосферу, которая окружала нас в нашей небольшой коммуне. Мы учились в еврейской школе, учили иврит, у нас была бар-мицва, наш отец был профессором в университете Среднего Запада, нас окружали такие примерно соседи — все это во многом автобиография. Но если говорить об истории, то она от начала и до конца выдумана.
И.К.: А дядя Арон — скорее типичный продукт той среды, того времени и того места.
— В последнее время жизнь американских пригородов принято показывать как маленький ад…
Д.К.: Нет, в нашей жизни не было ничего демонического. Обычный мир, просто мы в нем выросли. Мы ходили в кино, возможно, чуть больше, чем другие дети. Мы даже курили марихуану, правда, когда были старше, чем герои фильма. Как и все дети, мы жили отдельной от родителей жизнью.
— Как вам удалось удержаться и не превратить историю в анекдот?
И.К.: Наверное, когда смотришь на эту жизнь изнутри, она не кажется анекдотом. Хотя у нас были серьезные сомнения из-за истории с зубами гоя. Помните, когда дантист нашел на зубах гоя надпись на иврите “помоги мне”? Мы начали снимать сцену, будучи не до конца уверенными, что оставим ее в фильме. Но она удивительно легко пошла, и наши сомнения отпали.
— Вы намеренно не приглашали в фильм узнаваемых звезд. Почему?
И.К.: Именно потому, что мы хотели показать срез той нашей жизни, того времени. Мы хотели погрузить зрителя в историю полностью. Спустя много лет тот мир даже нам кажется немного экзотичным, а мы хотели, чтобы зритель поверил в него. Джордж Клуни вряд ли бы сделал историю о небольшой еврейской коммуне образца 1967 года более реалистичной. Хотя кто знает?
Д.К.: Мы искали актеров, которые были бы похожи на евреев. Нам не нравится голливудская традиция, когда еврея может сыграть актер, даже отдаленно не похожий на еврея. Наши актеры должны были сойти за стопроцентных евреев. Джордж Вайнер, сыгравший второго ребе, вовсе не еврей, но вы бы никогда так не подумали, правда?
И.К.: И в любом случае нам гораздо легче дались съемки. Потому что когда на площадке звезда, то вокруг толпятся сотни зевак, мечтающих взять автограф или сделать фото. И со звездой приезжают друзья и приятели. Да и в наших фильмах большие звезды обычно представляют собой уменьшенную версию того, чем они бывают в больших голливудских проектах. Единственное, что прощает Брэда Питта и Джорджа Клуни, которых мы снимали в последнем фильме, так это то, что мы их уже давно знаем и уже стали друзьями.
— Ларри Гопник, кроме того что попадает в массу неприятных историй, переживает кризис среднего возраста. Есть в этом ваше личное переживание?
И.К.: Нет, ничего личного. Всего лишь история. История о человеке, который ищет смысл во всем происходящем, но постоянно оказывается загнанным в тупик. Хотя вы в чем-то правы: когда нам было по тридцать, мы вряд ли могли бы написать такую историю.
— И вы, конечно, скажете, что проблема, как быть серьезным человеком, вами давно решена?
И.К.: Мы? Серьезные? Да бросьте, это никогда не было нашим приоритетом!
