Туминас становится прямо-таки промоутером российской культуры в мире. В Друскининкай он вывез целую обойму спектаклей из России, а также Армении, Беларуси и Молдовы. Среди них — «Эмилия Галотти», поставленный его дочерью Габриэллой Туминайте в «Современнике», «Достоевский — детям» по «Неточке Незвановой», «Мальчику у Христа на елке» и другим произведениям Достоевского — в постановке молодого режиссера Паулюса Игнатавичуса. Этот спектакль идет в Малом театре Вильнюса, которым Римас Туминас продолжает руководить. В Друскининкае он провел лабораторию молодых режиссеров, съехавшихся из Владивостока, Якутии, Санкт-Петербурга и Барнаула. А по вечерам он работает таксистом, развозит дорогих гостей по отелям.
Римас Туминас — мастер на все руки. К примеру, он — краснодеревщик. Нам он рассказал, что в случае чего не пропадет, всегда заработает на кусок хлеба, поскольку сам делает мебель. Он строгает, вытачивает, изготавливает деревянные доски и дарит их друзьям и близким. А 31 июля Римас Туминас поведет всех в лес за грибами. Смородину, собранную им в загородном литовском доме, мы уже попробовали. Любое дело он превращает в приключение. С ним не соскучишься. А вот подступаться к кино побаивается.
— По вашим спектаклям видно, что у вас кинематографическое мышление. Было раньше желание попробовать силы в кино?
— Да, было. Оно то приходило, то уходило. И предложения разные поступали, каждые пять лет, но я осторожно к ним относился. Принцип монтажа в театре всегда был мне близок. Сцены должны как-то монтироваться, а звук — с текстом, текст — с музыкой, свет — с ситуацией. Но главное — драматургический монтаж. Недавно я подписал договор о намерениях с одной британской компанией. Это будет «Дядя Ваня» — не киноверсия спектакля и не телевизионный проект, а самостоятельный фильм. После того как театр Вахтангова побывал со спектаклем «Дядя Ваня» на гастролях в Лондоне, это предложение и возникло. Англичане увидели в нем киношный прием и подумали, что, может быть, из этого получится фильм. Но я боюсь, конечно.
— Чего же бояться? Сделаете наверняка что-то необычное.
— Поздно, матушка, поздно. Действие должно, наверное, происходить где-нибудь в Норвегии. Потребуется другой ландшафт — необязательно же сажать героев Чехова в лес. Боль у шведа или у русского — одна. А вот реакция на нее бывает разной. При этом я не отрицаю, что Чехов — это русское пространство. Люблю классику, которая не напрямую откликается на сегодняшний день. Вот если бы Джек Николсон сыграл профессора Серебрякова...
— Александр Сокуров тоже мечтал о Николсоне, когда приступал к «Фаусту». Поехал даже на Венецианский кинофестиваль, где Николсон должен был вручать кому-то награду. Но переговоры ни к чему не привели.
— Но это пока как идея. Я слышал, что Николсон капризный. Но какой актер! Хочет сниматься англичанин Рэйф Файнс. Он хочет сыграть и в театре Вахтангова.
— Русских артистов, наверное, не будет?
— Пока не обсуждали. Если Россия финансово подключится к проекту, выделит сколько-то денег, то можно будет определить квоту русских актеров. Возможно, тогда и Сергей Маковецкий останется, играющий у нас в спектакле.
— Но речь все-таки идет об англоязычном проекте?
— Да. За отпуск я должен сделать синопсис, внести свои предложения.
— Вы получили еще одно удивительное предложение — поставить в Вильнюсе что-то вроде «Пристани-2», как в вахтанговском театре, только с литовскими актерами.
— Литовские предприниматели, посмотревшие наш спектакль «Пристань» в Москве, загорелись такой идеей. И в Израиле предложили постановку. Может быть, это будет «Бег» Булгакова. Трудно сразу после «Евгения Онегина» за что-то еще браться. Я такой же, как Евгений Онегин. Пора устраивать суд над собой, пока тебя не осудил кто-то другой. Вот тема. Осудить себя — не значит приколотить к кресту и быть мучеником; важно видеть мир очищенным, тогда можно прорваться к гармонии. Сказку для детей я бы поставил. Через игру можно прийти к очищению.
