Он родился в 1948 году в Хабаровске. Учился на сценарном факультете ВГИКа. А потом жил в Казахстане и России, переехал в Лос-Анджелес, снимал по всему миру. И кажется, что чаще жил где-то в степи, на просторах Азии, в самолетах и гостиницах, чем на побережье Атлантики. В 1996 году он выходил получать награды вместе с сыном — Сергеем Бодровым-младшим за «Кавказского пленника», в котором он снял его в главной роли. После того как Сергей пропал без вести при сходе ледника в Кармадонском ущелье (впервые в истории мирового кино погибла вся съемочная группа фильма), отец получал награду за сына.
Только что Бодров-старший закончил работу над большим американским проектом «Седьмой сын» по мотивам книги Джозефа Дилейни «Ученик ведьмака». Съемки проходили в Канаде. В картине снимались актеры Джефф Бриджес («Большой Лебовски», «Железный человек», «Трон: Наследие»), Джулианна Мур («Идеальный муж», «Ганнибал»), Бен Барнс («Хроники Нарнии»).
«То, что ты сделал, обычно возвращается»
— Почему вы так давно не были в Москве и что вас сюда привело?
— Мой график связан с работой. «Седьмой сын» потребовал длительной подготовки. Мы закончили монтаж, и картина должна выйти в октябре. Остались финальная музыка и перезапись. Работа над проектом продолжалась три года. Там интересный актерский состав — Джефф Бриджес, Джулианна Мур, Бен Барнс, Алисия Викандер — девочка, которую я практически нашел, она шведка, прекрасно снялась в «Анне Карениной».
— Для вас это совершенно новый опыт?
— Жанр фэнтези очень популярен. Большие студии им сейчас в основном и занимаются. Ощущение примерно такое же, как при игре в теннис — хорошо участвовать в больших турнирах. Я собрал отличную команду. Гениальный художник Данте Ферретти сделал пять картин с Пазолини, пять — с Феллини, шесть — с Мартином Скорсезе. В последний раз он получал «Оскара» за «Хранителя времени». По культуре изображения «Седьмой сын», думаю, — одна из лучших картин. Когда встречаешься с такими людьми, многому учишься. У нас работал замечательный оператор Ньютон Томас Сигел, сделавший огромное количество выдающихся картин («Люди Икс», «Возвращение Супермена», «Джек — покоритель великанов». — С.Х.). Спецэффектами занимались специалисты, работавшие с Джорджем Лукасом на «Звездных войнах». Все эти люди очень дорогие. Но у меня был карт-бланш. Я их захотел, и компания, предложившая мне проект, заплатила им столько, сколько они стоят. Очень интересный, любопытный опыт. Я не жалею, что сделал эту картину. Посмотрим, как ее будет смотреть зритель.
— Помимо профессионального азарта важен чисто человеческий интерес?
— Каждой своей картиной я хочу что-то сказать. «Седьмой сын» основан на английских книжках, очень толковых, написанных для детей. Это немножко территория «Гарри Поттера». Наша история мне даже нравится больше, потому что проще, приземленнее, с интересными характерами. Старый охотник встречается с ведьмой, которую когда-то посадил в клетку, у них был роман. Я задавался вопросами: «Что такое зло? Откуда оно берется?» Во времена мракобесия и инквизиции огромное количество невинных людей было обвинено в колдовстве. Некоторые признались в этом, и их сожгли. Для меня зло никогда не исчезает. То, что ты сделал, обычно возвращается. И эти невинные люди, которых сожгли, вернулись и готовы мстить за то, что с ними сделали много веков назад. Мы любим кого-то обвинять, но при этом сами создаем зло. Композитор Владимир Мартынов, занимающийся философией, написал интересную работу, в которой рассказывает о неудачном эксперименте с точки зрения мирового масштаба. Суть в том, что мы окончим очень плохо, поскольку не умеем жить друг с другом, творим по отношению к природе несусветные вещи. Надо перестать насаждать зло. Я всегда был оптимистом и надеялся на то, что все изменится. Но когда смотришь на сегодняшнюю жизнь, иллюзий остается все меньше. Даже в жанре фэнтези можно говорить о каких-то важных для меня вещах.
— После масштабных проектов, наверное, не хочется заниматься скромными историями? Говорят, это как наркотик.
— Все совершенно наоборот. Я-то точно сейчас возвращаюсь к своим корням, к проектам поменьше. Хочу сделать и еще одного «Монгола». Когда снимаешь огромную картину за сто миллионов, финальный этап не контролируешь. Когда работаешь с меньшим бюджетом, все иначе. Я, например, контролировал «Монгола», делал что хотел.
«Я не такой богатый человек. Мне в Америке жить проще и дешевле»
— Многие сегодня и не представляют, что сценарий к «Любимой женщине механика Гаврилова» написали вы. Как же это далеко от того, чем вы теперь занимаетесь…
— Мне и самому никогда бы не пришло в голову, как все сложится в жизни. Но всегда было интересно рассказывать истории, которые оказывались универсальными. Скажем, в моей картине «СЭР» мальчик бежит из спецшколы, ищет отца и находит его. Это понятно всем.
Люди меняются с годами, развиваются. Я получаю удовольствие от работы, в которой есть размах. Для меня «Монгол» стал очень важной картиной. Я мечтал снять фильм о человеке — Чингисхане, которого до сих пор считают варваром. У меня есть список того, что я хочу сделать. Правда, он становится все меньше.
— Список на бумаге?
— Да, он составлен давно. Что-то вычеркиваю в нем, что-то вписываю. Но американская картина — вне списка. Не было такого пункта: хочу сделать картину для «Уорнер Бразерс». Таких задач я не ставил.
— Годы, проведенные в США, не заставили вас быть более рациональным?
— Нельзя сказать, что Америка такая уж рациональная страна. У нас много штампов по поводу американской жизни. Мой помощник Антон, а он совсем молодой парень, приезжал ко мне три раза и чувствовал себя там как рыба в воде. У него замечательный английский, с людьми он великолепно общается. Никаких проблем не возникает. В Америке удобно жить, все понятно и дешево. Да, там очень дешевая жизнь. А я в этом смысле очень рациональный человек. Когда меня спрашивают, почему я живу не в России, отвечаю: «Я не такой богатый человек. Мне в Америке жить проще и дешевле». Я уже давно живу в США. Ездить туда и работать начал еще раньше. У каждого из нас есть какие-то человеческие качества, с которыми мы родились и умрем. Но и в других странах я чувствую себя комфортно. В США у меня есть друзья, много талантливых людей, с которыми я общаюсь. В России тоже остались дорогие мне люди, но их становится все меньше. Дом там, где есть работа. Можно хорошо жить и в Таиланде.
— Просто у вас есть состояние внутренней свободы. Откуда оно?
— Оно есть, конечно. Еще Антон Павлович Чехов сказал, что в нас много рабской крови. Мы же в большинстве своем из крепостных. Кроме Никиты Михалкова. Он у нас из благородных. Конечно, рабскую кровь надо было выдавливать и выдавливать. Помню свои ощущения, когда начал выезжать куда-то еще в пору работы в журнале «Крокодил». В Англии в конце 70-х люди сидели на газонах и наслаждались этим. В Москве по газонам ходить воспрещалось. Казалось бы, такая мелочь, но она заставляла задуматься о многих вещах. Но сейчас жизнь переменилась. Многие люди стали самостоятельными, сами выбирают себе жизнь.
— Возвращаясь в Россию, чувствуете, что становитесь все дальше от близких вам людей? Время и расстояния делают свое дело.
— Может быть, я для них становлюсь дальше. Но для меня они дальше не становятся. Я как относился к ним хорошо, так и отношусь. Встречаюсь со старыми друзьями, появляются новые. Мы запросто общаемся с Иваном Вырыпаевым. Он — талантливый режиссер и драматург. Всегда интересно с людьми, которые талантливее, чем ты.
— Но ведь Иван — совсем из другого поколения.
— Он яркий человек. Я люблю его пьесы. Учусь у него необычайной энергии.
— Вы только что прилетели из Италии. Что там снимали?
— Есть близкий мне человек Даши Намдаков. Он — гениальный скульптор, работал у меня на «Монголе» художником. Я был у него в гостях.
— Однажды я ему вручала «Белого слона» — награду киноведов и кинокритиков — как раз за «Монгола».
— А мы с ним вместе на «Оскаре» были. Даши создает свой мир. У него необыкновенные работы. С каждым годом они становятся все совершеннее. У него восемь детей, а сам он родом из далекой таежной деревни. Он — буддист. Каждое решение принимает, посоветовавшись с шаманом. А сейчас он собрал бурятов, и они льют скульптуры в Италии. Смотришь на них и не понимаешь, металл это и камень. Огромный памятник им заказали для Астаны — Царицу степей. Их работа стоит в Кузбассе, в Туве будет огромный комплекс. Режиссер Гука Омарова, с которой мы вместе работаем, снимает о Даши Намдакове документальную картину. Я помогаю немножко. Даши абсолютно акклиматизировался в Италии. Там его обожают. Люди понимают, что перед ними мастер. Так и живет в итальянской деревне. Питается в любимом ресторане, где ему готовят то, что он любил в Бурятии. Итальянцы адаптировались к нему.
«Серега был откровенным, честным, обаятельным. Люди ему безоговорочно поверили»
— Какой период жизни был самым важным для вас?
— Во время работы над «Кавказским пленником», потому что там снимался Серега, мой сын. Помню, какой шум и гам стоял на показе в Госдуме. Встал один генерал и сказал: «Мне стыдно, больно смотреть на экран, но это правда». Были нормальные люди. Важно, когда тебя понимают. Я снимал фильм по произведению Льва Толстого, и это просто детская история по сравнению с тем, что происходит сегодня. Тогда уже было понятно, что нельзя делать фильм про то, что одни хорошие, а другие плохие. Для меня всегда было так: на войне обе стороны правы и не правы. У большой страны должно быть больше ответственности. Теперь мы видим результат, какой я и предположить не мог. Когда шла первая чеченская война, мы ходили по госпиталям, где лежали ребята без ног и без рук. Они еще не научились стрелять, а их уже отправили в горы, под выстрелы и бомбы.
— Людям нужны герои? Почему был так востребован фильм «Брат», где ваш сын сыграл Данилу Багрова?
— Появился Серега, которому люди безоговорочно верили. Он был откровенным, честным, обаятельным, нес с собой замечательный заряд. Я не знаю, кто еще сейчас им обладает. Это было время надежд. Алексей Балабанов делал кино, в котором было много правды, и казалось, что все перемелется и кончится хорошо. Сейчас такой надежды нет. Кому-то все равно. И они смотрят кино и едят попкорн, хотят развлечься. Но у людей с мозгами есть чувство пессимизма.
— А вам ориентир был нужен?
— В смысле герой? Нет. Хотя всегда есть люди, которыми восхищаешься. Далай-лама, например. У меня всегда была простая задача — делать кино, учиться, стараться сделать следующую картину лучше прежней.
— То, что вы русский человек, имеет какое-то значение для ваших иностранных работодателей. Чего они от вас ждут?
— Это не имеет никакого значения. Не ждут же от Тимура Бекмамбетова чего-то казахского. От него ждут, что он снимет хорошее кино. Никаких других критериев нет. Хочешь сказать свое сокровенное, национальное — возвращайся к себе в страну и снимай.
— Можете представить, что сейчас бы вы жили в Москве?
— Не знаю, что бы я здесь делал и снимал. Наверное, когда-нибудь вернусь и сниму что-то маленькое. Но не в ближайшее время. Пока себя здесь не вижу ни в каком качестве.
— Вы улетаете и неизвестно, когда вернетесь. Что дальше?
— Лечу по делам в Шанхай, они связаны с будущими проектами.
— Вам не мало Земли?
— Не мало.
