Елена Ардабацкая: «Для меня новый фильм Джармуша прежде всего срифмовался с улыбкой Роберта де Ниро в финале «Однажды в Америке». Улыбки трех главных героев фильма «Выживут только любовники» Тильды Суинтон (Ева), Тома Хиддлстона (Адам) и Джона Херта (Марлоу), мне кажется, из того же сора, из которого, как известно, рождаются стихи. Улыбки не рефлекторные и попкорновые, а идущие от знания, от понимания всего ужаса и одновременно счастья существования. И не важно, вампиры ли они, как у Джармуша, или человек, как Лапша у Серджио Леоне. И о стихах — вторая рифма возникла с Маяковским: «Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана…» Что ж, «ноктюрн… на флейте водосточных труб» могут сыграть немногие. За последнее время вспоминаются только Каракс со своим фильмом «Корпорация «Святые моторы» да Джармуш с «Выживут только любовники».
Никита Карцев: «Для меня новый Джармуш — это переосмысление классического сюжета о Большой любви. Причем, в отличие от Каракса, любви счастливой и взаимной, то есть, по меркам художественного произведения, бесконфликтной. Отсюда ощущение концентрированного счастья, накрывающего опиумным облаком с головой (все же помнят, отчего на самом деле улыбался Роберт де Ниро в финале «Однажды в Америке»). Только у любви двух вампиров еще и нет побочных эффектов.
Конечно, между ними есть противоречия. Ева — взрослая и сильная. Адам выглядит как ее младший брат. Одна полна сил и энергии. Второй, кажется, еще чуть-чуть — и готов сдаться. Вместе с очередной партией винтажных инструментов заказывает себе рукотворную деревянную пулю — такую, что может помочь решить проблему с бессмертием. Их союз — не вопрос страсти или общих увлечений. Они не делят друг с другом ни тело, ни мысли, даже после долгой разлуки предпочитая оставаться в целомудренных (хоть и обнаженных) объятиях. Но Адам и Ева любят друг друга — какой-то безусловной, первозданной любовью. Как есть Солнце и есть Земля, как есть день и ночь, так есть Адам и Ева — и их любовь.
Но это только в отношениях Адама и Евы царит гармония. На самом деле фильм начинается как меланхоличная хроника упадка цивилизации, символом которого выступает Детройт. Некогда большой промышленный город, оставленный людьми. Здесь живет Адам, точнее, скрывается от жизни. Помогает ему в этом внушительная коллекция музыкальных инструментов и пластинок. Миром завладели зомби — так в фильме Джармуша называются всех, кто не является вампиром. Пространство культуры сжимается. Количество мест, где можно чувствовать себя безопасно, — тоже. Наши герои, как живые свидетели не одной сотни лет истории человечества, происходящее переживают острее других. Но поделать ничего не могут. Остается только одно — бежать».
Е.А.: «Ты прав, бежать, пожалуй, ключевое слово сегодняшнего времени. И Джармуш как никто чувствует «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе». Не мифологизирует и не хватается за приметы времени, как за буйки. Его герои-вампиры живут жизнью бесконечной, но испытывают те же проблемы в отношениях с миром, которые присущи всем мыслящим существам. Он — Адам — с присущим миру мужчин эгоцентризмом мучает себя и других своими рефлексиями и чаще всего говорит «нет». Она — Ева, — как настоящая женщина, вглядывается не только в себя, а больше смотрит на мир вокруг и наслаждается книгами, музыкой, природой и чаще всего говорит «да». Он — минус, она — плюс. Они — единое целое. И потому он живет на Западе, на окраине Детройта, среди брошенных домов и заводов, в пустоте и пустоши. А она — на Востоке, в Танжере — городе с многовековой историей, в котором смешаны все религии и народы. Она живет на перекрестке дорог, через который не только идут, но и живут на нем. Она не бегает, а словно плывет, как воздух на рассвете (прекрасная операторская работа Йорика Ле Со). Она полна иронии и самоиронии. Адам и Ева бегут из Детройта из-за сестры Евы Эйвы (Миа Васиковска), нарушившей все правила, по которым вампиры живут в XXI веке, — кровь только из донорских пунктов, за деньги. Но убегая, они просто перемещаются в пространстве, совершая ночной перелет. А примета нынешнего человеческого времени — все время бежать, даже если ты остаешься на месте.
Н.К.: «К бегу (как и бегству) располагает сам современный мир, его открытые границы. Ни в одну другую эпоху Адам и Ева не могли так быстро переместиться из Детройта в Марокко. Не говоря уже о такой роскоши, как мобильная связь. Заказывая билеты на самолет, Ева представляется оператору героинями любимых книг. Дело не только в ее эксцентричной фантазии и тонком чувстве юмора. Дело в выборе — кем быть и как жить. Меланхолия Адама как раз об этом. Зомби, как и вампиры, имеют те же возможности для реализации, но предпочитают не создавать, а разрушать. Это в конечном итоге отличает смертного от того, кто будет жить вечно. Более того, кажется, именно эта способность — любить, видеть, слышать, играть, читать — и делает из бестолкового зомби благородного вампира».
Е.А.: «При том, что вампиры Джармуша все время что-то делают: они создают музыку, поэзию, они, в конце концов, способны своими руками наладить автономное электроснабжение, как Адам, и они ценят созданное другими. Ева ласкает книги, читая их. Адам — музыкальные инструменты. Но они не зациклены на вещном мире, хотя ценят его и окружают себя вещами только подлинными, с историей. В финале Джармуш словно протягивает мост между мирами людей и вампиров, ниточку, которая их соединяет и уравновешивает. Связь восстанавливается, когда Адам и Ева слушают Ясмин (Ясмин Хамдам), певицу в забегаловке. Она прекрасная, она «слишком талантлива», как говорит Адам. А он знает толк в талантливых людях, которых вампиры всегда выделяли из всех и которым помогали. И нынешнее уныние Адама было как раз связано с тем, что он давно не видел ничего талантливого в мире людей. Есть, правда, у фильма еще один финал, не такой романтичный. Но Джармуш не был бы Джармушем, если б остановился на романтической ноте в своем наполненном завораживающей музыкой фильме. Выживут только любовники. Мир спасет самоирония».
