Пока одни кинематографисты, вроде Стива МакКуина, предприимчиво смотрят в сторону более молодого и дерзкого Торонто с его большим кинорынком, другие чтут за честь приглашение старейшего кинофестиваля мира. От Дэниела Рэдклиффа до Джорджа Клуни, от Уильяма Фридкина до Анжея Вайды — на красной дорожке на Лидо нашлось место для каждого из них.
Еще одна особенность — обилие документальных фильмов, как в конкурсе («Неизвестный известный» Эррола Морриса и «Святая кольцевая автодорога» Джанфранко Роси), так и вне («Украина не бордель» Китти Грин — об активистках Femen и «Пока безумие нас не разлучит» Ван Биня — о больных, пожизненно запертых на одном этаже больницы). Несмотря на неигровой формат, подчас они выглядят более сказочными, чем художественные фильмы. Так, Эррол Моррис представил портрет бывшего министра обороны США Дональда Рамсфельда, с ухмылкой отвечающего на вопрос о причинах ввода войск в Ирак: «Отсутствие доказательств (наличия ядерного оружия у Ирака. — Н.К.) еще не доказывает их отсутствие». Постоянно жонглируя словами до полной потери смысла (в конце Моррис в прямом смысле утопит их в море), политик, который в молодости внешностью и харизмой напоминал то Юрия Гагарина, то Харрисона Форда, просидит на стуле добрых два часа. Делая многозначительные паузы после ответов. И глазом не моргнув, говоря, что никогда не читал отчетов о содержании пленных в Гуантанамо («что, пытка — стоять по восемь часов в день? Я каждый день провожу на ногах по восемь часов»). И только раз эффектно пустит слезу в финале.
Герои же Джанфранко Роси — обитатели мест вдоль Большой кольцевой автодороги, опоясывающей Рим, наоборот, выглядят куда искреннее. Хотя и не менее театрально. Такова их эксцентричная суть. От рыболова до проститутки. От медбрата на «скорой» до ученого, изучающего паразитов, жующих пальмы изнутри. От героев журнальных фотороманов, ряженных в старинные одежды, до «черных копателей», охотников за цинковыми гробами в братских могилах. Режиссер наматывает круг за кругом, то застревая в пробке, то попадая под редкий для этих мест снегопад. Скользит своей камерой по чужим жизням, как один из персонажей — ножом по шкуре круглого баклажана. Сознательно не стремясь вглубь, как и его герои — внутрь кольцевой автодороги. И каждый раз неизбежно возвращается в одну и ту же точку. Будь то пастбище овец или никем не заказанный перформанс огнеглотателя. Так, обычная домохозяйка родом с Украины, меланхолично слушающая, как ее муж-итальянец костерит безграмотных журналистов, выглядит цельнее, чем Джуди Денч в превосходной роли Филомены в одноименном фильме Стивена Фрирза. И более эксцентрично, чем весь фантастический мир будущего разом в «Теореме Зеро» Терри Гиллиама. И все же снять о сегодняшнем времени что-то, что и через пятьдесят лет публика будет с энтузиазмом пожирать глазами на экране, — задача, которая в этот раз подчинилась только игровому кино.
Память в каком-то смысле — главная тема 70-го кинофестиваля. Как Филип Грёнинг, словно бочонки в мешке в лото, мешает во времени 59 частей своего фильма, позаимствовав прием у «Игры в классики» Хулио Кортасара. Как Хаяо Миядзаки внутри поэмы Поля Валери устраивает главному герою, гениальному авиаконструктору Дзиро Хорикоси, встречу с умершей от туберкулеза женой — живой, молодой и красивой. Как Цай Мин-лян останавливает время в десятиминутном неподвижном крупном плане двух лиц, вглядывающихся в картину на стене. Так Венецианский кинофестиваль изо всех сил всматривается в свое отражение — архивные репортажи, в которых мелькают Пьер Паоло Пазолини и Лукино Висконти, а главные призы берут Наталья Аринбасарова («Первый учитель» Андрея Кончаловского) и Андрей Тарковский («Иваново детство»).
Вечером в пятницу здесь состоится показ отреставрированной копии фильма Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин». Представить его в Венецию приехали вдова режиссера, сценарист Светлана Кармалита, и его сын, режиссер Алексей Герман-мл., который здесь же, на фестивале, отметил очередной день рождения. Герман-мл. в этом году попал в состав жюри, оценивающего на фестивале дебютные фильмы. В его лице соединилось выдающееся кино прошлого и надежда на будущее. Надежда, которой не представили лучшие фильмы Биеннале, но сполна — его архивные пленки.
