Для широкого читателя Екатеринбург 80-90-ых — сфера неизведанная за ненадобностью. Приметы уральского центра расплываются в сознании на уровне программы общеобразовательной школы. Скажем, почти все знают про дом инженера Ипатьева, некоторые слышали, что его снесли в конце 70-х, и почти никто не вспомнит, что ход решению о сносе дал первый секретарь свердловского обкома Б. Н. Ельцин. Книга Иванова соединяет воедино русское время и пространство, объясняя местные явления как неотъемлемую часть истории и географии. Сто увлекательных рассказов охватывают исторический и при этом, по сути, вневременной период от романтических строек МЖК до мнимого, но уютного покоя современного феодализма сквозь перестроечную картонную демократию и бандитские войны. В горе самоцветов и самородков нашлось место полусумасшедшим художникам и олигархам, комсомольским стройками и уральским рокерам.
Вот, скажем, один из представителей Свердловской богемы: «Витя Матюхин был мастером золотые руки. Он всё умел. Жизнь у Вити была пёстрой, хотя Витя много выдумывал, и шиш разберешь, где правда, а где Витя сочинил. Родился он в 1946-м, а говорил, что родителей расстреляли в 37-м. Детдомовец. По малолетке сидел в колонии, каким-то образом закончил английскую спецшколу. Говорил, что ходил пешком в Китай. В паспорте зачем-то записал себя евреем».
Иванов пишет так, будто хочет, чтобы читатель не просто читал, а проживал написанное. Для этого он использует метод стилистической мимикрии, граничащий с авантюризмом. Войны у него — это разборки криминальных авторитетов - Черепа, Трифона и Овчины. «…Занялся рэкетом коммерсов, отжал у Черепа район и стал авторитетным блатарём. Овчина понял: ему уже нет кормушки, его номер – шестой. И он решил вальнуть дружбана. Однако черти из своих же сразу стукнули Трифону». При этом, говоря о более поздних экономических реалиях, Иванов нарочно раскидывает по тексту фьючерсы, инсайдеров и кризисных управляющих. Эффект погружения — конёк Иванова, он ловко проводит читателя за руку по всем ключевым точкам современной действительности Екатеринбурга: само название города, свердловский рок, промышленные «генералы», развитие гражданской активности, писатели-фантасты, техногенные катастрофы, собственная валюта (уральский франк), знаменитые свердловчане.
Путешествуешь с ним и вдруг выясняется, что Ё-бург — он же Свердловск — он же Екатеринбург и есть вся страна — Россия–матушка в зеркале Урала. Неизвестно, когда именно настанут тревожные времена и не придётся ли уехать из привычной Москвы туда — в Россию. А вот уже и учебник по тому, как жить на Урале под рукой.
