Над «Эдмоном Дантесом» трудились чуть ли не год. Для него арендовали одну из качественных театральных площадок Москвы — «Театриум на Серпуховке». Напечатали солидный буклет на хорошей бумаге с правильными словами: «безграничное, масштабное, серьезность замысла», а также перечень мыслимых и немыслимых заслуг авторского коллектива — режиссера Егора Дружинина (он же автор пьесы, хореограф), Николая Денисова (автор стихов и пьесы), Лоры Квинт (автор идеи и композитор). И на каждого досье с заслугами перед отечественной культурой, как при оформлении пенсии для получения максимального количества льгот. Но это из области человеческих слабостей. Слабость профессиональная намного хуже.
Именно это и наблюдалось с первой сцены и продержалось вплоть до финала третьего акта. Хотя первая картина, с дюжиной старинных часов и театром теней, поначалу дала надежду хотя бы в лице художника Юрия Антизерского. Но и она улетучилась достаточно быстро.
«Эдмона Дантеса» следует рассматривать скорее не как факт искусства, а как социальный, типичный слепок с действительности. Принцип жизни «кто смел, тот и съел» абсолютно оправдался на сцене — кто наглее, тот может называть себя и автором пьесы, и режиссером. Более-менее внятное изложение романа Дюма — не самая большая заслуга Дружинина. Какими словами она изложена — вот главное. А слова, например, такие: «Дантес, Дантес, ты мне в голову залез». Можно еще припомнить: «честь — есть», но «Дантес — залез» — перл творчества, с которым может соперничать разве что глагол «я опасалася». Представьте себе, как она звучит из уст актрисы на распев? Понимающая публика неловко переглядывалась. Впрочем, неловкость — не про несчастного Дантеса.
Три акта с двумя антрактами длиною почти в четыре часа — мало не покажется. И не хронометражем, а отсутствием какого бы то ни было единого стиля и главное — жанра в режиссуре, в оформлении. Сцена загромождена часами, люстрами, театральным будуаром... Эклектики добавляет экран, на котором — комиксы к Дюма (нарочито грубые черты, страшные глаза злодеев). Большинство мизансцен статичны и проходят на авансцене. Актеры... как брошенные дети, явно не понимают, что им делать в предложенных режиссером обстоятельствах. Стоят штакетником и разговаривают странными словами или поют неинтересными голосами. А если начинаются двигаться... Хореография (Дружинин и еще две дамы), вторичная пластика, не более того.
В буклете опять же сказано про суровый режиссерский кастинг. Как он выглядит в действительности, доказано на сцене. Более ленивой, неповоротливой и равнодушной массовки я давно не видела на московских подмостках. Что матросы на пристани, что гости на помолвке Дантеса с Мерседес — еле поворачиваются. Я упала в проход при виде комиссара в военном мундире, явившегося арестовать по доносу главного героя. Выправка у него была как у подгулявшего купчика: ряженый какой-то, а не военный.
Очевидно, большой своей режиссерской находкой Егор Дружинин считает назначение на женскую роль мужчины — нет, не Эдмон Дантес явился нам дамой, а дочь его врага Эжени Данглар. Чего ради сия трансвеститная ремарка, оказалось неясно. Водевильный прием явно не принес очков «серьезному замыслу» авторов.
Музыка Лоры Квинт, где с разной степенью удачи сошлись шансон, симфонизм, испанские мелодии, увы, стройности не прибавила, положение не спасла.
Нет, все-таки постоянное присутствие на программах ведущих каналов мутит людям разум. Они про себя часто такое придумывают, чем в жизни и не являются. Может Егор Дружинин и причастен к чужой славе, но с «Дантесом» у него вышло чистое бесславие. Торжество пошлости.
