Сам факт обращения оперного театра к бродвейскому мюзиклу вызывает симпатию: Гергиев любит быть на гребне волны, тем более если эта волна столь неожиданна. Симпатично и привлечение Роберта Карсена в качестве режиссера — талантливый, интересный, умеющий быть эпатажным, но не зацикленный на эпатажности как на способе самовыражения. Выбор материала — это вообще самое симпатичное, что можно представить: прелестная музыка, чудный сюжет, неувядающая популярность фильма с Одри Хэпберн в главной роли. Тем паче что партитура «Леди» по стилю не так уж сильно «заджазована» — в ней немало страниц, язык которых смыкается с опереттой. Хотя, конечно, и характерные мюзикловые приемы в ней представлены весьма широко.
Но как-то это странно: жанр, требующий высоких театральных технологий (не только постановочных, но и сугубо профессональных — актерская техника, пластика, хореография, вокал), вдруг реализуется на сцене традиционного русского репертуарного театра оперы и балета! Возможно ли такое?
Оказалось, возможно, но не без компромиссов. Первый же компромисс предложил сам Роберт Карсен, который предстал в этом проекте консерватором из консерваторов: никакой экспансии — спектакль мягко адаптирует оскароносный фильм, в значительной степени упростив его и максимально облегчив мюзикловую составляющую. Плотный ритм, драйв, сложность событийной и пластической партитур сведены в этой версии до стандартов российской оперетты — немного танца, немного пластики, спокойная до ленивого перемена декораций.
Перемен немало — они соответствуют мизансценам фильма, но выглядят заметно беднее. Выезд кабинета профессора из глубины сцены эпичен, неспешен и сопровождается характерным для российских технологических реалий поскрипыванием и подергиванием. Неспешен весь темпоритм спектакля. Артисты играют классическую советско-российскую оперетту, что, впрочем, у некоторых получается очень убедительно и не без обаяния — к примеру у приглашенного солиста Музкомедии Александра Байрона (Хиггинс). Солистка Мариинки Оксана Крупнова (Элиза) поет неплохо, но ее энергетики едва ли хватает для такой сложной роли, требующей одновременно эксцентричности и женственности. Драматические сцены (их здесь много) — тоже опираются на приемы ведения опереточных диалогов. И это бы ничего, только вот артисты слишком часто путают реплики. Представить себе подобное в бродвейском мюзикле совершенно невозможно. Да еще и звук «скачет», то обнаруживая свою микрофонную сущность, то пряча ее и оставляя артиста в акустическом состоянии, которое оказывается комфортным, пожалуй, только для Александра Трофимова (Фредди), но не для остальных, чьи голоса начинают тонуть в оркестровом потоке.
Публика воспринимает спектакль неплохо — во всяком случае, поползновения покинуть театр досрочно (спектакль очень длинный — 3,5 часа!) довольно малочисленны. Афористично оценила спектакль одна из зрительниц: мило, но вяло. И уж совсем обескуражили поклоны, которые режиссер просто не поставил. Небывалая ситуация в жанре мюзикла, всегда расстающегося со зрителем на эмоциональном подъеме под звуки основного хита.
