— Станислав Сергеевич, зачем же нужны нравственные ограничения в нашем кино?
— Ну а как без этого? Без этого ни одна страна не живет.
— И кто же эти чудесные люди, которые будут решать столь важный вопрос?
— В Америке, во Франции, в Германии ровно то же самое. Это делается на законодательном уровне. И у нас так же должно решаться. Например, нецензурная брань, как вы думаете, должна быть ограничена в употреблении ее на экране? Или она должна быть запрещена совсем? Понимаете, без нравственных ограничений никто больше не живет, кроме нашей страны. Но я не министр культуры. Вот если от него будет какая-нибудь инициатива (а она будет обязательно!), наш комитет по культуре ее обязательно поддержит.
— Но вы согласны, что в искусстве нецензурная брань может быть органична и неорганична?
— Не бывает этого! Мы прожили много веков, создали великую литературу и не употребляли нецензурную брань. И в театре то же самое, и в кино.
— А кроме нецензурной брани какие еще тогда могут быть ограничения?
— Первый законопроект, который сейчас вносит Министерство культуры, — о наказании за непредставление достоверных сведений директоров кинотеатров.
— Это понятно. Но я спрашиваю о нравственности. Что бы вы еще хотели ограничить в нашем кинематографе?
— Присутствие американского кино. Хотя это дело непростое.
— Может ли пойти речь о политических запретах в кинематографе?
— Да у нас же единственная страна, где нет никаких политических запрещений! У нас может идиот выйти на площадь и кричать: «Путин — вор!» А вы говорите о политике.
— Но вы отлично знаете, какой была советская цензура, как она решала, что можно, что нельзя. Вы же не хотите к этому вернуться?
— Я бы как раз мечтал к этому вернуться. Ну посмотрите на сегодняшнее кино и на советское. Я бы мечтал, чтобы мы возвратили институт редактора, чтобы была редколлегия, чтобы не попала на экраны никакая мерзость, которая сегодня всё заполонила и отчего люди воют уже.
— И это говорите вы, человек, который снял фильм «Так жить нельзя»?
— Да, это говорю я, который сделал фильм «Так жить нельзя». Но я его делал, кстати, при советской цензуре.
— Ну это уже была перестройка все-таки.
— Правильно, но еще существовала компартия, которая решала всё.
— Получается, вы пересмотрели свои взгляды по сравнению с тем, что думали и говорили 25 лет назад.
— Человек обязан пересматривать свои взгляды, менять убеждения, стремиться к лучшему. Это не я сказал, а Лев Николаевич Толстой.
