Единственное, что крайне раздражало в этой ситуации, — почти абсолютная безупречность происходящего, что лишало возможности хотя бы слегка пожурчать ледяными водопадами добродушного сарказма, а «ЗД» это страсть как обожает еще со времен величия Аллы Пугачевой. А тут — бездонная бочка меда и ни капли дегтя! Но, что удивительно, от избытка сладкого не возникло логичной изжоги, и эта приторная благость порождала поначалу невыносимый дискомфорт.
Билан умудрился лишить потенциальных злословов даже последней зацепки, выйдя на академическую сцену не во фраке или в смокинге, конечно (тогда бы точно сказали, что тронулся умом), но в ладно скроенной и в меру строгой модненькой тройке с клетчатым пиджачком тепло-серых тонов, что придавало артисту, обычно склонному к вызывающему имиджу, не только элегантность, но и домашнюю уютность. То есть никаких ослепительно-белых трусов, вылезающих из узеньких джинсиков настолько, что у людей возникает всегда вопрос — а зачем в принципе нужны эти штаны? — как было, скажем, недавно на юбилее у Киркорова. Там, кстати, тоже собралось весьма почтенное и расфуфыренное собрание, поэтому трусов и в зале Чайковского можно было ожидать легко. Витающий над залом дух Петра Ильича, возможно, этому обстоятельству даже и порадовался бы (пардон за скабрезную шутку — не удержался), но то ли с возрастом и впрямь приходит мудрость, то ли Анной Карениной под паровоз легла Яна Рудковская, но Билан был приодет прямо с иголочки. Кстати, сама Яна, потрясшая на той неделе церемонию Муз-ТВ эксклюзивным платьем-клумбой от Дольче с Габбаной, купленным ей в подарок Биланом на благотворительном аукционе топ-модели Натальи Водяновой, на сей раз тоже была менее экстравагантна, но, как всегда, безупречно элегантна. В общем, даже внешним видом они оба давали понять, что в их жизни происходит действительно что-то экстраординарное.
Что именно, стало понятно без раскачек, как только под аккомпанемент симфонического оркестра вышел Билан, затянул «Мечтателя», и публика взорвалась одобряющими аплодисментами. Восторженное одобрение сопровождало далее весь концерт, длившийся два с половиной часа, превращаясь в отдельных местах в овацию, которую никогда не услышишь ни на одном рок- или поп-концерте, а только в таких вот залах, академическо-филармонических. Здесь публика не беснуется от щенячьего восторга, а хвалит и воздает по заслугам — когда артист, например, технично (чувственно, неожиданно, изящно, эмоционально и т.д. — вариантов множество) берет особенно сложную ноту или демонстрирует вокальный трюк, как акробат — сальто под куполом цирка. Именно такой овацией зал награждал Билана, когда артист выделывал захватывающие вокальные трюки в очень опасных местах. Помимо сугубо филармонической публики, пришедшей все-таки больше из любопытства, в зале, конечно, было море билановских фанаток, но, видимо, сами стены и аура заставляли и их фанатеть «правильно».
Билан же с гедонистическим блаженством на лице и в голосе упИвался и упЕвался своей виртуозностью, дорвавшись до сцены, о которой, как признался сам, мечтал с того самого дня, когда 12 лет назад выпустился из Гнесинки. Но одной смелости мало, нужно иметь и ответственность, и должный профессионализм, если берешься — и не под гитарку с барабанчиком, а с симфоническим оркестром! — за «The Way We Were» из Барбры Стрейзанд, «Time To Say Goodbye» из Андреа Боччелли или арию Христа из великой рок-оперы Эндрю Ллойда Вебера. Билан, к несказанному удивлению собравшихся, обнаружил не только эти обязательные качества, но и поразившую даже Филиппа Киркорова выносливость.
Филипп, история отношений которого с Биланом отмечена всем мыслимым диапазоном эмоций, страстей и чувств (что называется — от любви до ненависти), сидел в первых рядах с букетом, вышел к рампе и, пожалуй, впервые сказал так, как не говорил о нем никогда: «Исторический концерт большого артиста!» Такими словами просто из вежливости или учтивой надобности Киркоров никогда не разбрасывается. Это было если и вынужденное, то исключительно справедливое и искреннее признание. Позже Фил поделился с «ЗД» впечатлениями:
— Я бы сам, — говорит, — в жизни бы не поставил в конец двухчасового концерта вещь, исполняемую контртенором (высоким голосом). Голос ведь устает. Это же аппарат музыкальный! И когда в конце прозвучала ария Париса, то для всех музыкантов, кто был в зале, это стало неожиданным сюрпризом. Не каждый отважится на такое, это было даже дерзко! Не стыдно было посетить, хотя я шел на этот концерт с некоторой долей боязни. Это, безусловно, событие!..
Вместе с Филиппом пришла его болгарская тетя Мари, она сама оперная певица, но пока посвящает себя исключительно заботам о малютке Алле-Виктории — и мама ей, и тетя, и няня. Сидит безвылазно за забором на Рублевке, белого света не видит, но когда узнала, что племянничек намылился к Билану в оперу, взмолилась, как золотая рыбка у Пушкина. Большая поклонница Билана, однако! И вот тетя Мари, выбравшись из рублевской глуши, внимательно все слушала и в конце вынесла вердикт: «Одаренный Богом человек!» Сам же Филипп никак не мог отойти от увиденного, ошарашенно признаваясь: «Я, честно говоря, даже не ожидал, что когда-либо в зале Чайковского прозвучат „Never Let You Go“, „Believe“, „На берегу неба“... Но эти эстрадные песни прозвучали и были спеты по-другому. Это был ДРУГОЙ Дима Билан! В том-то все и дело!»
На слове «другой» я даже вздрогнул, понимая, что восторженный Филипп, сам только что взявший тарелку на Муз-ТВ за свое шоу «ДруGoy», готов ради правды наступить даже на собственный эксклюзив! Но он прав — это были не просто упражнения и каприз, форма ради формы, чем частенько грешит эстрадный люд. Артист Билан, как бабочка, вылупившаяся из кокона, явил собой в зале Чайковского полное преображение, суть которого даже и словами трудно передать, надо видеть, смотреть и слушать. Трансформация вышла органичной и многообещающей.
Феликс Арановский, дирижер Центрального концертного оркестра полиции России (я дал ему слово не шутить над названием), признался «ЗД», что за полтора месяца репетиций Дима «удивлял необыкновенно». Подобное признание от профессионального академиста, имеющего к тому же опыт симфонических экспериментов с рядом других рок-знаменитостей («БИ-2», Диана Арбенина, Николай Носков, Чичерина, Дмитрий Четвергов), логично спровоцировало вопрос: «То есть у Билана все-таки есть будущее?» В тусовке ведь вечно муссируют всяческие страшилки, а про Билана (несмотря на актуальные хиты, премии и прочие достижения) часто говорят, что, мол, «Евровидением» у него все и закончилось. Однако вердикт г-на Арановского в этом контексте прозвучал оптимистическим диссонансом:
— Для меня, как и для многих, Дима был поп-идолом, я его любил и уважал, но в этот раз передо мной оказался очень высокого класса вокалист — по технологиям, владению диапазоном, пониманию формы, интонациям, строем. Я был потрясен. И оркестр играл с необыкновенным подъемом, с которым давно не играл! Дима просто великолепен. Я открыл его для себя с совершенно новой стороны.
Сам «Дима Великолепный», конечно, осознавал, что поразил публику своим «новым великолепием», но сумел, однако, выйти из этой щекотливой ситуации с достойным видом человека, качественно сделавшего хорошее, нужное, интересное дело и принимающего теперь заслуженную похвалу с благородным достоинством. В этом был тоже какой-то другой Билан — умиротворенный и уверенный в своих силах. Будто все действительно только начинается. Какой удар по Сереге Лазареву!
