«Блуждающие звезды» — классический пример мюзикла. Причем такого, на котором любой зритель чувствует себя на 20 лет моложе, чище, наивнее. Чистая любовь в самом чистом виде! Одноименный роман знаменитого еврейского писателя Шолом-Алейхема инсценировал Борис Рацер, музыка Александра Журбина. Кругом любовь! Причем не только к человеку, но и к театру. История любви простого деревенского мальчишки Лейбла и девчонки Рейзл перерастет в сложный клубок взаимоотношений между взрослыми людьми: оба они станут суперизвестными артистами. Хеппи-энда не будет, но будет много ярких зонгов, хорошая хореография, много простого, качественного юмора — и невероятные актерские перевертыши.
Такого мы еще не видели! В этом, трехсотом спектакле на сцену вышла едва ли не вся труппа. У Лейбла будет два отца: одну сцену сыграет один артист (великолепный Геннадий Абрамов), другую — другой (Денис Дэмкив), потом они опять поменяются... Более того: будет два Лейбла и две Рейзл! У каждого артиста свой голос, своя актерская фактура — впечатление потрясающее. Прима театра, охотящаяся за Лейблом, по имени Генриетта — хабалка в безумном наряде с бантом на попе. Их тоже будет две, и в какой-то момент обе они будут виснуть на красавце Лейбле в двух сторон, а он будет делать вид, что Генриетта одна! Смех, да и только, легкое театральное хулиганство. Но учитывая, что каждый актер — индивидуальность, смотрится очень забавно.
— Александр Семенович, триста раз идет спектакль — и опять полный зал народу. Как считаете, в чем секрет этого представления? — обратился «МК» к худруку театра «Шалом».
— Любовь! Некоторая атмосфера ретро, имеющая свое обаяние. И — не будем изобретать велосипед: американцы давно вычислили, что мюзикл — это в первую очередь танцы. У нас танцы, на мой взгляд, хорошие: со смыслом, эмоциональные, в них есть композиция. Потом — удачные мелодии Александра Журбина. Я с ним дружу, но я ему не фанат. А тут у него получилось несколько запоминающихся, красивых мелодий. В мюзикле полагается хотя бы один хит. А тут их несколько.
Искренность, чистота, определенная наивность человеческих отношений. Мы иногда называем наш театр театром дефицита — то есть того, чего людям не хватает. Этого наива и чистоты сегодня очень не хватает. А здесь это есть.
— Каково сегодня быть руководителем еврейского театра в нашей всегда антисемитской стране?
— Если подходить узко, государственного антисемитизма сейчас нет, это признают все общественные еврейские организации. Мы видим евреев на ответственных постах, у власти... Другое дело — бытовой антисемитизм. Он остается, он не может так быстро исчезнуть, даже при желании и при борьбе с ним. Но если его проявления существуют, а государство молчит, то встает вопрос: а нет ли государственного антисемитизма или он есть? Это замкнутый круг. Но все-таки мы с Хайтом в свое время пришли к выводу, что антисемитизм у нас значительно снизился. Потому что многие поняли: сколько евреев ни уезжает, а продукты дешевле не становятся! Значит, не в евреях дело!
— А чувствует ли театр бытовой антисемитизм?
— Совсем нет! Давно был случай, когда на фасаде кто-то спьяну написал: «Евреям рабочие места на шахтах и заводах». Я позвонил на передачу «Времечко» ко Льву Новоженову и в эфире поблагодарил: надвигалась безработица, а у нас висит такое хорошее пожелание. На этом все кончилось. Антисемит не придет в этот театр. Но мы немножко следим, чтобы даже в еврейском театре у евреев не было никаких приоритетов. Если мы хотим хороших отношений с гастарбайтерами, надо сначала самим себя хорошо вести с ними. Если мы хотим, чтобы темнокожие к нам относились хорошо, не надо их называть черножопыми. В еврейском театре человек любой национальности должен себя чувствовать достойно. У нас зрители разнонациональные. Был у меня случай: говорю по телефону с моим любимым Валентином Гафтом. «К вам публика ходит?» — «Не жалуюсь!» — «Публика еврейская или нормальная?» Обидного ничего нет: под нормальной он понимает разнонациональную. Такая и ходит. Слава богу! Мы играем
