Билли Боб Торнтон приехал в Берлин в статусе одного из режиссеров, претендующих на «Золотого медведя». Его фильм «Машина Джейн Мэнсфильд» — история одной большой американской семьи, застигнутой режиссером в 1969 году. Отец семейства в исполнении легендарного Роберта Дювалля — бывший вояка, а сейчас — грубовато-простоватый старик, мизантроп. Главным его развлечением после охоты остается наблюдение за последствиями крупных автокатастроф. Только рядом с чужой болью он на мгновение может забыть о своей.
Рядом с ним живут семьи всех трех сыновей (одного из них — изуродованного ожогами военного офицера в отставке — играет сам Торнтон). Жена старика, которая оставила его много лет назад ради новой жизни в Англии, умирает от рака, не сказав ни слова своим близким. По завещанию тело матери должно быть похоронено на родине. На похороны приезжает и ее английский муж (Джон Херт), а также его дочь и сын.
Фильм Торнтона, в чьей карьере был «Оскар» за лучший адаптированный сценарий, — классическая американская сага. Упор сделан на историю — сложную, многословную, наполненную местным колоритом. Историю очень личную, во многом основанную на детских воспоминаниях режиссера.
— В детстве я злился на отца, но с возрастом поймал себя на мысли, что начинаю его понимать, — говорит Торнтон. — Я понял, что люблю его. Нет, я бы, конечно, любил его, даже если бы не смог понять, — ведь он мой отец, правда? Но сейчас я могу сказать, что те годы сильно повлияли на меня. Я часто и сейчас разговариваю с отцом, советуюсь с ним, хотя его не стало, когда мне было 17.
Этот фильм — четвертый для Торнтона как режиссера, но он называет его главным в своей карьере. И не упускает возможность лишний раз сказать спасибо своему российскому партнеру — продюсеру Александру Роднянскому, который поверил в него и его работу тогда, когда все остальные отвернулись.
Очень личный тон беседы, который задал Торнтон, неизбежно привел к провокационному вопросу о его бывшей супруге Анджелине Джоли, которая к тому моменту находилась на полпути на родину.
— Ты проводишь с человеком несколько лет, а потом вынужден всю жизнь отвечать на одни и те же вопросы, — шуткой отреагировал на вопрос Билли Боб. — Вы хотите, чтобы я честно ответил? Я и Джоли — большие друзья. Я люблю ее, а она, думаю, по-прежнему любит меня. Как друга, разумеется. Я хорошо знаю Брэда — мы с ним отлично ладим. Мне очень нравится их семья со всеми этими детьми, а Анджелине, я надеюсь, нравится моя. Но больше всего мне нравится то, что наши фильмы хоть и попали на один фестиваль, но находятся в разных категориях. Это позволит каждому из нас искренне болеть друг за друга. Если же вы хотите знать всю правду, то нам так и не удалось поболтать с Анджелиной в Берлине. У нее было много дел, у меня было много дел. К тому же мне надо было вчера поздравить Джона Херта — он вообще-то получил премию BAFTA, если вы не в курсе!
И на этих словах достал из-под стола припасенный для такого случая подарок — трость, с которой герой Джона ходит в фильме.
Вторым громким событием дня стала мировая премьера фильма Чжана Имоу «Цветы войны» о жуткой резне, устроенной японскими военными в Нанкине в 1937 году.
Имоу, как и Анджелина, берет за основу сюжета крупный вооруженный конфликт, во время которой погибло свыше 200 тысяч солдат и мирных жителей. И так же, как и она, встает на сторону только одной из сторон. Само собой, китайской. Но времени на размышления о политике и истории у зрителей просто нет: происходящее на экране бьет такой энергией, как кровь из вскрытой аорты.
Оставив дома летающие кинжалы и взяв в руки гранаты и снайперские винтовки, герои Имоу разыгрывают несколько сцен, за которые не было бы стыдно и самому Спилбергу в его лучшие годы (тот еще в 1987-м снял свою «Империю солнца» о приключениях американца в оккупированном Шанхае со все тем же Бэйлом в главной роли). Здесь каждый кадр отдает красотой смерти. Красотой в прямом смысле — взрыв связки гранат отправляет в воздух не только кучу человеческих тел, грязи и пыли, но и десяток разноцветных платков.
И все же главное, на что опирается Имоу, — не взрывы и комья земли, а люди и гуманизм, который ими движет. Как это произошло с героем Кристиана Бэйла — бородатым американцем, зарабатывающим на жизнь, делая макияж покойникам. Неожиданно для себя он встает на защиту самых бесправных свидетелей боевых действий — 12-летних школьниц и лучших проституток Нанкина, которые пытаются найти спасение в погребе церкви, чудом уцелевшей под обстрелом. Сменив хамоватый тон и бутылку на костюм пастора и самую противоречивую в мире компанию, герой Бэйла теперь готовится совершить главный подвиг в своей жизни.
— Это был потрясающий, незабываемый опыт, — говорит Бэйл, который на сей раз отправлялся на Восток уже в статусе одной из главных звезд Голливуда. — Великолепный сценарий, выдающийся режиссер, и это одна из самых запоминающихся работ в моей карьере.
Не отступая от поэтического реализма в реконструкции бойни, Имоу каждый раз деликатно находит ракурс, при котором можно донести весь ужас ситуации и без крупного плана истерзанных тел. Не зря его фильм называют насквозь женским. На что сам Чжан с улыбкой отвечает:
— Я же мужской режиссер, поэтому меня интересуют женские истории.
«Цветы войны» нельзя назвать откровением. Умений даже такого мастера, как Чжан Имоу, не хватило, чтобы придать войне XX века такую же стилистическую чистоту и безупречность, как средневековой. Но это не мешает фильму, как падающим от пулевых отверстий кусочкам витража, через которые герои принимают смерть, впиваться в тебя десятком разноцветных осколков.
Никита Карцев Берлин.
