Главный художник Большого театра, он женился на балерине Нине Чистовой. Родился сын Саша. Эта радость согревала душу молодого отца в самые трудные дни. Но как-то в Доме литераторов на Поварской Мессерер увидел: «прекрасная незнакомка как бы впорхнула в пространство зала». И не сдержался: «Кто это?» — «Белла Ахмадулина». Влюбился с первого взгляда. Для него явилась не просто женщина — вошла судьба.
Их ночной Петербург
В «Знамени» на презентации журнального варианта книги «Промельк Беллы» гости увидели большую экспозицию работ Мессерера «Петербург. Белые ночи», написанных углем. В них, пришедший на выставку, Резо Габриадзе почувствовал традиции «мирискусников»: «Согласитесь, — сказал Габриадзе, — в этих работах столько молчания, благородного и очень умного! Чувствуешь размышление и любовь большого мастера».
Интересно наблюдение опытного искусствоведа Павла Пацюкова. Он признался, что открытое пространство картин Мессерера втягивает зрителя, увлекает войти, чтобы познать. Оказывается, Эйнштейн, создавая теорию относительности, признавался, что Достоевский дал ему больше, чем Гаусс. Эйнштейн отказался от абсолютной параллельности прямой в пространстве. Знаменательно, в это время Эйнштейн читал «Преступление и наказание» Достоевского. И обнаружил в романе кривое пространство Северной столицы. У Мессерера в картинах можно уловить это кривое пространство Петербурга. Оно искривляется — вместе с движением Невы. В этих полотнах нет никого, но в них ощутимо присутствие самого автора.
Бориса Мессерера ценят в Италии. Недавно, 28 октября, в Риме, на вилле «Медичи», ему вручили премию Николая Гоголя за графический цикл «Гоголевский Петербург». Еще в 2009 году он вместе с Беллой присутствовал на вручении этой премии первым лауреатам. И тогда Белла сказала замечательные слова о лауреатах и читала стихи. Итальянцы засняли этот сюжет на ленту. И когда Мессереру вручали его награду, на экране возникла радостная Белла, словно она поздравляла нового лауреата — дорогого Бориса.
Древнейшему университету Рима, где изучают русский язык, литературу и искусство России, Мессерер дарит свою графическую серию «Гоголевский Петербург». Перед глазами итальянских студентов всегда будет прекрасный и таинственный Петербург во всей своей нетронутой красоте. На вернисаже Борис Мессерер не изменил себе — оставался приветливым и немногословным.
Род Мессереров укрепляется
Еще до наплыва гостей маленький мальчик лет семи, сидя на полу, зеленым фломастером быстро рисовал свои сюжеты на плотном листе бумаги. Борис Асафович тихо мне сказал: «Вот настоящий Боря Мессерер». — «Внук?» — «Да». — «И сын ваш здесь?» — «Здесь, конечно». Скоро я познакомилась с Александром Мессерером, тоже художником. Высокий, легкий, лохматый — густые темные волосы вьются и топорщатся. Невероятно: у него три сына и четыре дочери. Одна из них стала балериной Кремлевского балета.
Мы возвращались с презентации вместе с Сашей и Борей, но мальчик с рюкзаком все ускорял шаг к метро, так что отцу пришлось догонять его у турникетов «Маяковской».
Всю дорогу к дому, а потом и ночью я читала «Промельк Беллы». Книга большая, от нее трудно оторваться. Надо помнить, тираж журнала крошечный, и эти номера уже разошлись, а допечатать — слишком дорого, редакция не может себе позволить. Так что нужно заглянуть в Интернет. Но многие читатели «МК» не скоро дотянутся до Интернета.
В Париже с Твардовским
Поражают рассказы Мессерера о поездках в Париж. Так, в
Она тоже не переносила опекунства. Но в Париже свои светские условности. Пришлось ей надеть норковую шубу некой Елены, чтобы посетить театр «Олимпия». Знала бы она, какая развернется светская игра вокруг чужого манто! И какие особы с охотой судачили, уверенные, что Белла успела это манто купить в Париже: Эльза Триоле, а потом еще и ее сестра Лиля Брик — уже в Москве. Но Белла никогда не позволяла себе соврать: «Это не мое манто», — успокоила она любопытных.
Между поэтами — вольтова дуга
В
Это при том, что они с любовью относились друг к другу. В анкете Высоцкий написал, что его любимый поэт — Белла Ахмадулина. По мнению Мессерера, они «ощущали себя мятежными душами». В стихотворении Высоцкого о Белле чувствуешь поклонение и восхищение:
Если вы слишком душой огрубели —
Идите, смягчитесь, не к водке, а к Белле.
И если вам что-то под горло подкатит —
У Беллы и боли, и нежности хватит.
В
А через три месяца после кончины Бродского Михаил Барышников рассказал приехавшим в Америку Белле и Борису о последней своей встрече с Бродским в ресторане «Самовар»: «...прощаясь, Иосиф сказал: «Я тебе позвоню». За четыре часа до своей смерти!
Мессерер вспоминает, как они с Беллой и женой известного итальянского журналиста Витторио Страда Кларой посетили могилу Бродского на острове Сан-Микеле: «Возвращались мы с Беллой и Кларой на последнем кораблике, который довез нас до другого берега, где мы и вышли. Поскольку мы были взволнованы, то зашли в замечательный, хоть и очень простой бар на окраине Венеции и выпили виски в память об Иосифе. Когда мы вышли из бара, то увидели малоизвестную нам церковь с изумительной картиной на алтарной стене — это была картина Страшного Суда кисти Тинторетто. Ритм черных фигур передавал торжественное настроение великого момента в человеческой судьбе. В моем ощущении это был Реквием по ушедшему Поэту».
Мессерер завершает главу стихами, посвященными Бродскому, и подписью «Белла Ахмадулина». Это знак сердечного признания: она, Белла, владела его сердцем и умом. Она — вдохновитель этой книги. В выставочном зале на Ленинградском проспекте, 14, строение 2, среди акварели Мессерера есть и портрет Беллы.
