— Почему я стал фотографировать? — рассуждает Генрих Аверьянович. — Да очень просто. В журнале «Огонек» я начал ездить по «горячим точкам». И ездил с гениальными фотографами — Исааком Тункелем, Олегом Кноррингом, Дмитрием Бальтерманцом. Глядя на них, я тоже начал снимать. К тому же снимки помогали в работе над очерком. Если я что-то забывал, то просто смотрел на фотографии, как в записную книжку. За многие годы у меня накопилось более 15 000 снимков, но я никогда не думал, что буду выставляться в Музее изобразительных искусств.
«Человек и антигуманизм» — так можно назвать серию фотографий вьетнамского городка, главная улица которого подверглась ковровой бомбардировке. Это когда, особо не прицеливаясь, забрасывают бомбами целый участок до полного уничтожения.
— Название этой улицы в переводе означает «Следи за небом», но американские бомбардировщики здесь ни при чем. Исторически на ней жили поэты и звездочеты. В
— У вас были проблемы с цензурой?
— Да, из-за фотографии Керенского. В 1956 году я с женой был у него в гостях в Нью-Йорке. Он тогда произвел на нас очень интересное и очень хорошее впечатление. Он любил Россию независимо от того, кто был во главе ее. Во время войны он собирал деньги и отправлял их в Советский Союз. Во время «холодной войны» ему предложили необычный пост: президента российского правительства в изгнании. Но он отказался со словами:"Я против России играть не буду". Фотографию и статью про него впервые напечатали только при Горбачеве.
