Депозитарий Третьяковской галереи, где шедевры проходят «медосмотр» и «лечение», — необычная «больница». На посту — охрана, паспортный контроль: сюда попадают только избранные. Именно в этом здании в Лаврушинском переулке коллекцию графики Ге, возвращенную из Швейцарии после столетней эмиграции, готовили к выставке. Рисунки, эскизы и иллюстрации Ге стали жемчужиной ретроспективы: они раньше никогда не были показаны широкой публике на родине художника.
— До этой коллекции мы толком ничего не знали о Ге-рисовальщике: его графики почти нет на родине, — говорит глава отдела графики начала XVIII века — XX века Нина Маркова, показывая большие листы с угольными рисунками. В собрании — эскизы к основным хрестоматийным полотнам художника: «Вестники Воскресения» (1867), «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» (1871), «Выход Христа с учениками с Тайной вечери в Гефсиманский сад» (1889), «Совесть. Иуда» (1891), «Что есть истина? Христос и Пилат» (1890), «Суд Синедриона. Повинен смерти» (1892).
Особенно эмоциональны эскизы к «страстному циклу», изображающему муки Христа на Голгофе. Тело Спасителя корчится в муках, лицо искривлено болью, но в нем читается смирение — никто до Ге так натуралистично и смело не позволял себе изображать сына Бога. «Раскаяние нужно, чтобы сознать и почувствовать, что Христос умер за меня», — объяснял такой подход сам Николай Николаевич. Несколько хорошо известных живописных «Распятий» из этого цикла, в том числе «Распятие» из музея д’Орсе, заняли центральные места на выставке Ге.
СПРАВКА "МК"
А ведь Николай Ге, выходец из семьи помещика с французскими корнями, мог стать математиком — успешно закончить физико-математический факультет Петербургского университета. Но познакомился со студентом Академии художеств Парменом Забелло, проникся его рассказами о художественной среде и сам, бросив все, поступил в Академию художеств. Закончил, стажировался в Риме. Там он встретит Иванова, завершающего
Там Ге написал полотно «Милосердие» — в 1879 году, для
В живописи того времени Спаситель неизменно был центральной фигурой. Но только не у Ге. Во многих своих работах, в том числе в знаменитом «Суде Синедриона. Повинен смерти», на первый план художник выводит других персонажей. Кстати, эта картина тоже подверглась цензуре: ее запретили к показу в 1892 году. Общество не готово было увидеть Спасителя таким — маленьким, некрасивым, неприметным и измученным человечком в углу картины. Художник не сразу пришел к такому сюжету: эскизы показывают его искания.
До 1953 года графика находилась в надежных руках. Сначала — у Николая Ге-сына, который в 1900 году уехал из России вместе с частью наследия отца. Потом — в замке Беатрисы де Ваттвилль, где он вначале служил учителем детей владелицы замка Жан-Жан, а потом получил пожизненную ренту в обмен на наследие отца. В чьих руках находились рисунки и эскизы с 1953 по 1974 годы — неизвестно. С того момента, как с молотка ушел замок и все имущество госпожи де Ваттвилль (после ее смерти), и до дня, когда студент из Женевы Кристоф Больман купил их на блошином рынке — буквально с асфальта подобрал, — прошел 21 год.
Приключения не прошли даром для бумаги, на которой углем исполнены графические шедевры. Однако реставратор Анна Исайкина знает, как освежить листы, не повредив образы, созданные художником. Она достает один лист: на нем кроме карандашных набросков мастера — маленькие темные точечки.
— Это экскременты насекомых, — невозмутимо объясняет реставратор. — Я их аккуратно счищаю секретным раствором. Другая проблема — прорывы, неизбежно преследующие такой хрупкий материал, как бумага...
С ними Анна справляется при помощи японской бумаги: она тоненькая, как калька. Похожая технология в быту применяется для починки одежды. Японскую бумагу Анна «вживляет» с помощью пресса. Места, над которыми поработал реставратор, отличаются только цветом: японская бумага ярко-белая, а графические листы уже пожелтели от времени. Этого почти не видно, к тому же скоро «японские нитки» тоже примут такой цвет.
Меньше всего пострадали иллюстрации к рассказу Льва Толстого «Чем люди живы», который так и не удалось издать. Интересно, что в сапожнике, который приютил божьего слугу, угадывается автор — сам Николай Ге. Пушистая борода, ясный взгляд — таким был Ге, который не раз становился моделью: Иуда в его «Тайной вечере» — не кто иной, как сам художник.
