На этот раз из-за финансового кризиса в стране на “Базаре” оказалось не до смеха — от приглашенного Максима Галкина отказались: он выставил организаторам такой гонорар, что обхохочешься, особенно учитывая, что продажа билетов на его концерты шла более чем вяло. “Вы знаете, почему Галкин ненавидит детей? Боится конкурентов! “— шутил Николай Басков. “Почему Лученку, а не вам, заложили в этом году пятиконечную на местной Аллее звезд? “— теребили натурального блондина журналисты, и тот своим золотым голосом пафосно восклицал: “Как не заложили? Разве еще нету? Ну, значит, будет!”. А вот Пахмутова и Добронравов не очень переживали из-за отсутствия их звезд на Аллее славы, а добродушно (это в четыре-то утра!) переговаривались о погоде, сидя в очереди за аккредитацией и за так называемыми васильками — эквивалентом местной валюты, предназначенным для расплаты во время фестиваля в ресторанах. “А вы знаете, что васильки — это еще и цветы такие? “— спрашивали журналисты еще у одной вечно “базарной” женщины — Патрисии Каас. Но та, прижимая к себе неизменную белесую лохматую собачонку, лишь пожимала плечами. Выглядела дама явно расстроенной. Звезде французского разлива не хватило питьевой воды разлива известной импортной марки — что поделать, в Белоруссии пьют другую воду. Но Каас другую пить не хотела, громко вслух мучаясь от жажды, и пришлось суетиться и как-то ухищряться доставать то, что предпочитает француженка.
У других звезд также хватало проблем. Так, в первый же день Юлию Савичеву в добровольно-принудительном порядке отправили готовить на открытом воздухе драники, на радость журналистам. Юля честно терла на терке картошку, рассказывая между делом, что готовить она вообще-то любит, разные там запеканки стряпает, а однажды даже замахнулась, и удачно, на солянку, но вот драники делает впервые. Ей помогал шеф-повар. В потертую картошку (7 штук) добавили яйцо, ложку сметаны и пожарили все это в кипящем масле. “И куда ты, Юля, денешь свою стряпню? — поинтересовались репортеры “МК”, с некоторым сомнением разглядывая готовый продукт, — Баскову отнесешь? А то он сегодня до рассвета поет, у него ночной сольник, а здесь же не Москва, в это время не позавтракаешь…” “Нет, — прижимала к себе тарелку с драниками Савичева, — это моему коллективу! Экономика должна быть экономной!“
Увы, Савичеву не заинтересовало, чем будет завтракать Басков, в итоге Коля уехал с “Базара” голодным. Впрочем, приехал тоже не сытым, так как мчался из Питера, с концерта в честь дня рождения Плисецкой. Сольник был аншлаговым и вышел у Коли очень заводным. А затем певец умчался натощак в Юрмалу, отмечать растянувшийся (видимо, уже до осени) день рождения Максима Галкина. Ну что же, там и наестся.
А вот Валерий Леонтьев вовсе и не собирался отмечать ничей день рождения, а просто хотел поужинать. Народному Казанове это, прямо скажем, не помешало бы — за месяц отпуска он отощал, как волк за лютую зиму, дошел где-то до 40-го размера штанов и на вопрос “Как отдохнули? — так и ответил: “Впроголодь!”. “Это вы специально так похудели, чтобы одеваться в детском отделе магазина со скидками? “— заставляла иронизировать репортера “МК” простая человеческая зависть. Но, как оказалось, голодал народный по причине надвигающихся на него аж сразу трех фестивалей: в Витебске, в Юрмале и в Крыму. От одной мысли, что на “Славянке”, скорее всего, петь придется под ливнем, в Юрмале, на творческом вечере Зацепина, ему предстоит стать султаном и иметь сразу трех жен, а на фестивале у Пугачевой он вообще наденет судейскую мантию, Леонтьев напрочь терял аппетит. Особенно его смущала роль судьи. “Я только однажды был в жюри на “Утренней звезде”, — сокрушался Леонтьев, — всем поставил “пятерки” из соображений, что вдруг какой-то недоданный мною балл испортит ребенку все детство”. Друзья, дабы уговорить артиста что-нибудь наконец съесть, раскрутили его на “чем-нибудь угостить”. “Мы всегда так делаем, еще с советских времен, когда в загранпоездки выдавали мало валюты, — по секрету шепнул репортеру “МК” директор артиста Николай Кара, — когда суточные кончались, мы звали Валеру в ресторан из всегда сбывающегося расчета, что он потом за всех и заплатит. Так вот и родилась традиция под названием “У Леонтьева друзья на обед!”.
Но на этот раз коварный план директора дал сбой — все аж на двадцать минут застряли в лифте. “А вы смотрели фильм “Дьявол” про застрявших в лифте? “— вдруг как с небес раздался чей-то замогильный голос. Чтобы понять, что идет он из соседнего лифта, где, как оказалось, сидел в плену победитель “Евровидения” нынешнего года азербайджанец Элл, потребовалось несколько секунд. “Бог миловал! “— ответил Леонтьев. “Как вам повезло! — голос, надо признать, звучал совсем не победно, — а давайте перестукиваться и переговариваться! “
“Надо же, у скольких людей клаустрофобия, меня-то лично раздражает только духота”, — засмеялся Леонтьев и, пожалев коллегу, честно развлекал молодого артиста светской беседой до того самого момента, как лифты не вытянули вручную. Именно в этот момент и дали свет.
А ливень — такой, которого не помнит Витебск, — в день концерта Леонтьева все-таки рухнул на голову его публики аккурат в тот момент, когда шесть тысяч зрителей (а у артиста был не просто аншлаг, а переаншлаг) толкались в очереди к металлоискателям.
“Какие у витебских девушек точеные фигурки! “— восхищался народный артист, наблюдая в открытое окно гримерки, как дождь делает его публику “а-натурель”.
— Этот дождь вам в наказание за то, что вы двадцать шесть лет поете по телеящику одну “Маргариту”! — прикалывалась репортер “МК”.
— Это природа плачет, глядя, как варварски музыкальные редакторы вырезают из моих выступлений все новые песни и оставляют одну “Маргариту”, — парировал народный артист, — вот из эфира открытия “Базара” опять вырезали новую “Все чудесно”, снова сделали из меня последнего идиота, у которого в репертуаре одна песня.
— Ну не последнего, за вами еще очередь, — ехидно пыталась утешить Леонтьева репортер “МК”.
Вообще надо признать, организаторы “Базара”, сделав ставку на Баскова и Леонтьева, не прогадали. Артисты принципиально разные, но итог был один, и для финансовой стороны главный — два полных аншлага. И пусть Басков выбрал в репертуар лирические песни, а Леонтьев вдруг ударился в рок. Пусть Басков пел полконцерта, находясь в зале, чем неизменно вызывал крики восторга, а Леонтьев спустился в зал только дважды. Пусть Басков сам собирал по залу цветы, целуя за них поклонников, а Леонтьев старался пореже отвлекаться от пения на сбор урожая, вынуждая юных цветочниц с корзинами терпеливо ждать, когда в концерте наступит хоть крошечная пауза. Пусть Басков много шутил и общался с залом, чем заводил его, смешил и будоражил, а заодно сам восстанавливал дыхание, а Леонтьев пел практически без остановки, создавая впечатление, что дышит он скрытыми жабрами… Оба отпели вживую (в Белоруссии существует очень жесткий закон, запрещающий любую фонограмму, поэтому многие в эту страну ни ногой) и оставили Витебск в полном восторге. И в благодарность за это публика вела себя так, что Басков свою оранжерею собрал в цветочный стог и с размаху падал в него, купаясь в колючках роз, а Леонтьеву пришлось просить музыкантов хоть как-то помочь ему отнести цветы за кулисы, но все равно рук для их транспортировки не хватало. Артистов даже слегка подкормили прямо на сцене. И Басков перед своей финальной песней “Карузо” выпил сырых перепелиных яиц с криком в адрес дарительницы: “Ну, женщина! Смотри! Заболею, будешь лечить за свой счет! “, а Леонтьев мужественно вкусил перед исполнением песни “Не надо яда! “клубники из огромной корзины, подаренной ему за песню “Ягодка”.
