Чем еще привлечь внимание тем, кто, подобно Горбачеву, живет в умах западных обывателей символом большой, противоречивой и ими же снятой с пробега по новому кругу истории страны? …
Они — борцы и победители!
Их знают там и позабыли здесь.
И поэтому они самоутверждаются там. Скандаля или празднуя…
Любимов пережил Высоцкого.
Горбачев — Ельцина.
Они пережили время. Они растеряли славу. И нам этого они не простят.
Любимов всегда презирал своих актеров. Всегда! Блистательная Славина, Зинаида, Зиночка, боготворила маэстро, была готова ноги мыть и воду пить. Как неловко было видеть ее на репетициях и последующих прогонах “Преступления и наказания”… Свободная, фрондирующая актриса, как и вся таганская труппа, выносила любые унижения режиссера. Тогда еще великого.
— Зина, ты дура!!!
— А где Высоцкий? Будем гнать из театра!
На премьере лучше всех, до восторга, до слез доводя и партер, и галерку, играли Славина и Высоцкий.
Режиссер принимал поздравления.
Чем он был в их жизни? Как превратил актеров в мазохистов?
И играли они так вопреки или благодаря хамству Главного Хозяина Таганки?
Кто победил в войне? Верховный или солдаты?
Кто есть театр? Режиссер или труппа?
Тогда из-под диктата Юрия Любимова вырывался лишь Владимир Высоцкий. И сколько ни выгонял его Юрий Петрович на словах, столько же и берег его на деле. Для себя. Для театра. Это для него одно и то же.
Уже после перестройки, по возвращении в страну, Любимов был обласкан властью. Наряду с любимым ленкомовским Захаровым Ельцин поручил управляющему делами своей администрации премировать коллектив театра на Таганке. Не грамотами и знаменами, уже трехцветными, а автомашинами и деньгами. Валютой — тогда особенно желанной.
Несравненный Павел Бородин привез главрежу подарки. Труппа в умилении дежурила неподалеку.
Их вниманием не удостоили.
И все бы забылось, но вот незадача — Боря Хмельницкий, актер того же театра, хулиган, весельчак, был еще и другом управляющего делами.
Как-то за бильярдным столом он поднял тему, что волновала труппу.
— А что хоть подарили?
Узнав и изменившись в лице, Хмельницкий явился к Любимову.
Надо отдать должное маэстро. Он в лице не изменился.
— Боря! Это не актерам, это — театру!
В истории масса случаев подобных и не очень. Каждый из читающих принимает позицию, ему сейчас привычную и близкую. Пешеходов раздражают автолюбители, водителей — пешеходы.
Каждый участник движения — главный.
Непревзойденный и по-настоящему великий сэр Пол Маккартни пригласил задолго до записи альбома “Band on the Run” музыкантов, определив им условия оплаты труда. Порядка 10 фунтов в день. Смешно. Но — играть с самим Полом! Это восторг. Да хоть бесплатно!
Любой у нас согласится. Не сомневаюсь. Но альбом стал платиновым. И до сих пор приносит много денег. Как с деньгами? Заикнулся было Денни Лейн. Так же, как и было, — команде контракт не изменили.
Хорошо, пусть актеры не творцы, пусть музыканты не сочинители, но в одиночку и в теннис не поиграешь. Хоть стену, но ищешь.
Ботва не ценится в морковке, но без нее и ей не быть.
Театры одного актера долго не живут. А режиссера — и подавно.
Актеры — это не краски для художника, не глина для гончара. Музыканты для дирижера?
На Таганке не осталось актеров и театра не осталось — уже давно. И сколько ни колесил бы по миру неутомимый и бессмертный Любимов, он уже не найдет своего театра, его актеры ушли.
За искусством, не за деньгами.
Диски Маккартни, что он пишет сейчас, тоже покупают по привычке. Музыка там больше не живет.
