Эпизод с выступлением в Токио вошел и в спектакль-воспоминание, что показывает Пахес на Чехов-фесте. Называется он “Автопортрет”. На сцене из сумрака выделяется красивая женщина, которая напряженно всматривается в зеркало. Зеркало — поэтическая метафора спектакля. Он о собственной жизни. Новеллы, на которые условно поделено действо, носят вполне конкретные названия: “Труппа”, “Свобода, сцена. Мое пространство”. Фантастическая пластика, извивы корпуса, но главное — руки, их завораживающее плетенье. И ритм, отбиваемый каблуками (сапатеадо), прищелкиванием пальцев (питос) и хлопками ладоней (пальмас), нарастающий до бешеной дроби.
Звезду в спектакле сопровождает труппа из восьми танцовщиков — четырех мужчин, четырех женщин, двух вокалистов и музыкантов: гитара, скрипка и перкуссия, которые показывают разнообразие стилей, — всего во фламенко их более 60. И главное, отточенный и эффектный до умопомрачения танец.
Ну и какое же фламенко без bata de cola — платья до пола, украшенного оборками и воланами. Прообразом его стало традиционное одеяние цыганок. Ведь именно цыгане в XV веке из рушащейся Византии прибыли в Испанию, расселились в Андалусии; стали перенимать местные музыкальные традиции. Из этого сплава, собственно, и родилось фламенко. Об этом сразу вспоминаешь, когда танцует Пахес.
Режим у сеньоры Пахес жесткий: до спектакля никаких интервью, после спектакля обязательный массаж. Но для “МК” звезда фламенко сделала исключение. На плечах у нее роскошный платок.
— Вот, например, мой платок, — говорит Мария, — он из моего детства. Мне моя бабушка его подарила. Поэтому я включила его в “Автопортрет”.
— А я думал, это какой-то дизайнер для вас придумал. Совершенно роскошный платок.
— Платье — да, специально делалось для спектакля. Оно расписано руками. А платок — ему сто-о-лько лет. Ведь фламенко для меня на самом деле это что-то такое, что идет очень издалека, из традиций и сегодня выражается через современный взгляд. Я думаю, что современность — такая свободная интерпретация традиции.
— Как вообще родилась идея этого спектакля?
— Эта идея принадлежит Михаилу Барышникову. Он пригласил меня выступать в своем Центре искусств в Нью-Йорке и сказал: “Мария, я хочу, чтоб ты сделала что-то очень личное. Я хочу, чтоб это имело отношение именно к тебе как к человеку, как к танцовщице”. А я ответила: “Ну, может быть, ты хочешь, чтоб я сделала автопортрет? ““Да, что-то в этом роде”. Тогда я начала думать и в какой-то момент почувствовала, что это как раз то время, когда я могу сделать анализ моей жизни.
— Есть традиционное фламенко, существует нетрадиционное?
— Я думаю, что существует просто одно фламенко, а все остальное зависит от каких-то персональных качеств самого танцовщика. Я предпочитаю классическое фламенко, но в то же время мне нравится, когда все-таки открыты двери в настоящий мир. И это обязательно влияет на то, что я танцую. Поэтому мое фламенко — это моя личная реакция на происходящее.
— У нас в России очень известен как танцор фламенко Хоакин Кортес. То, что он танцует, — это настоящее фламенко?
— Да, это фламенко. Это фламенко от его личности. Он танцует прежде всего себя. Но, я думаю… (смеется), у него все-таки главная задача — охмурить как можно больше женщин.
— А ваша задача в чем? Насколько я понял, вы выстро или спектакль о своей жизни?
— Это действительно спектакль о каких-то главных моментах моей жизни.
— Стихи читаются во время представления. Насколько поэзия важна для фламенко?
— Фламенко — это мощная и выразительная поэзия, поскольку она народная. Это анонимная поэзия, которая прошла через столько глоток певцов и через столько танцев разных исполнителей, что у нее выработалась такая эмоциональная мощь! Я вообще хотела окружить себя поэтами, которые в моей жизни очень важны. Это Гарсиа Лорка, Антонио Мачадо, нобелевский лауреат Хосе Сарамаго. А еще Бен Сал — такой поэт XIII века, который был одновременно и араб, и еврей. И это как пример того, что в XIII веке в Андалусии взаимодействовали разные народы. Но не так, как сегодня, когда они борются друг против друга.
— В программке вы обозначены еще и как сочинитель музыки…
— Ну не вся музыка моя. Основное — это музыка Рубена Лебаньегоса. Это очень большой гитарист фламенко и одновременно композитор.
— Взаимопроникновение у фламенко с традиционным балетом имеется? Вы выступали на одной сцене с Тамарой Рохо — солисткой английского королевского балета?
— Да, сейчас, у классического и современного танца есть большая необходимость обращения к фламенко. Это как раз такой момент, когда классические и современные танцовщики смотрят на фламенко, для того чтобы достать оттуда что-то полезное для себя. Поэтому далеко не случайно, что Барышников обратился ко мне для создания этого проекта. Так же, как и солист американского балетного театра Анхел Корейя, попросил, чтоб я поставила для него хореографию, а Тамара Рохо танцевала со мной. Многие просят: “Дай мне, пожалуйста, поставь мне, сделай мне”.
