Андрей ЖИТИНКИН, режиссер: “Она хотела сыграть кинозвезду”
— Еще несколько дней назад мы обсуждали новый спектакль — четвертый по счету наш совместный. Это должен был быть спектакль по Уильямсу “Римская весна миссис Стоун”. Там сюжет — кинозвезда и жиголо. Мы даже провели первую читку, потом она пошла гулять с собачкой, сломала ногу и оказалась в больнице. Вышла — и мы вернулись к разговору. Я спросил: “Как же вы будете репетировать?” — “Ничего, я с палочкой приду”. Для нее это был уникальный материал: никогда в жизни она не играла Уильямса.
Вообще она всегда брала реванш — за несыгранные роли, несправедливые обиды. В свое время ее не приняли в Театр сатиры, когда она пришла туда показываться с аккордеончиком. А спустя много лет сыграла на сатировской сцене в спектакле “Поле битвы после победы принадлежит мародерам”, и Валентин Плучек умолял ее вступить в труппу. Она отказалась. Я помню, как она прибежала на спектакль — чалма на голове, черные очки, — и как-то незаметно из машины выпархивала, и сразу в театр. Любила петь и сама написала музыку к спектаклю “Случайное счастье милиционера Пешкина”. Сама выступила продюсером спектакля. Я хочу сказать, что она всегда шла на доказательства, на не изведанные еще территории. И еще — всю жизнь преодолевала наш “совок”. Она одна из первых установила, что звезда должна быть звездой. Ее кумиром была Любовь Орлова. Но при этом она не только пела и танцевала, но играла драматические и трагические роли в кино.
Иосиф РАЙХЕЛЬГАУЗ, режиссер: “Она сама себе была театр, технологии, система”
— В начале 90-х мы начали репетировать “А чой-то ты во фраке?”. Сразу было назначено два состава: Полищук—Филозов—Петренко и Гурченко—Виторган—Качан. На одной из первых репетиций Людмила Марковна сломала ногу. Я думал, что она уйдет со спектакля, но, к счастью, этого не случилось. Как только зажила нога, она снова вышла, хотя ей очень не нравилось, что я ее заставлял петь, как в опере, и танцевать, как в балете. Она хотела делать пародии и делала это блестяще. Спектакль вышел, и мы начали ездить на гастроли.
В Ялте, на фестивале, однажды Людмила Марковна пришла ко мне и сказала: “Вы знаете, я заметила, что когда мы открываем гастроли, то первый спектакль играет Люба Полищук. Я что, артистка второго состава? Вы должны решить — либо-либо”. Таков был ее ультиматум. Я решил в пользу Любы Полищук, чего мне Людмила Марковна не простила никогда. Но разве это важно теперь? Сегодня я понимаю, кого мы потеряли. Это такая же глыба, как Мордюкова, Янковский, Высоцкий. Она сама себе была театр.
Иосиф КОБЗОН: “Заказал в ее память молебен”
— Что я могу сказать? Сожалею так же, как и все те люди, которые когда-либо соприкасались с искусством Людмилы Марковны. Тем более что меня с нею связывает несколько большее, чем просто общение с ее искусством. Сожалею, что ушла из жизни выдающаяся артистка так нежданно… Заказал в ее память молебен здесь, в Свято-Никольском храме, — я нахожусь сейчас в Забайкальском округе, в Чите. Приходится выражать соболезнования всем тем, кто любил ее… Но у нее ведь, кроме супруга, особенно и не было никого. Дочь не общалась с ней. Один внук ушел из жизни, внучка… Не знаю, я, наверное, не вправе об этом говорить — уже сорок лет с нею не общался, и мне трудно сказать, кто там остался. Родители ушли из жизни, других детей, кроме Маши, не было, поэтому не знаю, кому выражать сочувствие… Коллегам, всем тем, кто любит ее.
Олег БАСИЛАШВИЛИ: “Ушла Люся, и началась другая эпоха...”
— Что вы хотите от меня? Рассказов, как мы с Люсей падали с лошади? У меня таких воспоминаний нет. Понимаете, сегодня у меня очень трудный день: мне звонят с телеканалов и из газет и просят, чтобы я рассказал какой-нибудь эпизод. Но у меня есть только личное горе. И больше ничего. Люся отдала всю жизнь работе. Без остатка. Она была... Нет, не великая. Просто Актриса. С большой буквы. С сегодняшнего дня началась другая эпоха. Эпоха без Гурченко. Понимаете, когда на свете есть такие люди, как Люся, то и жизнь более наполненная, светлая, яркая. Когда таких людей нет — жизнь становится мрачной и серой.
Алла КОЖЕНКОВА, театральный художник: “Она была моей идеальной моделью”
— Мы сделали несколько спектаклей. И я всегда поражалась двум вещам: Людмила Марковна сохранила свою тонкую талию. Почти такую же, какая была у нее в “Карнавальной ночи”. Это не преувеличение, поверьте. И второе — как никто она сливалась с театральным костюмом, как только его надевала. И я, опытный человек, не понимала, кто кем руководит — актриса костюмом или костюм актрисой. На спектакль “Случайная любовь милиционера Пешкина” я сделала такое платье, что как только она выходила — тут же публика начинала хохотать. Хотя Людмила Марковна не произносила и слова. Она была для меня идеальной моделью. Не говоря уже о том, какой она была актрисой.
Михаил ОКУНЬ, джазовый музыкант: “Гурченко — это современная Шульженко”
— Она как певица продолжала традиции Клавдии Ивановны, еще больше их развила, ее просто не с кем даже сравнивать. И это выражалось во всем — в голосе, в серьезном отношении к делу, в чисто гражданской позиции. У всех на слуху ее популярные песенки, о которых слушатель думает: “и это все, что она сделала”. Нет, она сделала много всякого разного, в том числе высокохудожественного. На нашей пластинке около 20 песен с аккомпанементом то моего трио, то квартета, то я играю один. Ее уход — это уход выдающейся певицы, и теперь надо ждать — будет ли когда-нибудь в России нечто подобное.
