Виктор Рыжаков несколько лет возглавляет Фестиваль володинских пьес в Питере. Хотя бы с учетом этого обстоятельства про автора он должен понимать больше других. Что тема сталинских лагерей с их больными, изуродованными последствиями уже мало интересна молодому поколению. Что взаимоотношения мужчины и женщины (юноши и девушки) не имеют ничего общего с понятием “трепет длительного ухаживания” — жизнь изменилась. Наверное, поэтому героев Володина, этого умного, нежного, мужественного мужчины более чем скромной комплекции, режиссер представил сильно странными. Фрики — не фрики, одетые по моде 50-х. Нервно-агрессивные, но однозначно удивляющие с первой сцены. Продавщица бакалейного отдела Зоя (Евгения Дмитриева из Малого театра) на одной ноте и без пауз протараторит текст про свою незавидную женскую долю (один мужик сбежал, другой — тоже). Женщина переживает.
А перед тем как свет откроет зрителям эту парочку в обнимку (Зоя—Ильин), на стене по центру сцены мультяшными средствами нарисуется дверь, потом дверь приоткроется, впустив полоску света… Мило возникнут анимационные гвоздики на стене и чье-то полупальто. И радиоточка, из которой еще до начала спектакля шел дикторский текст не то про пионеров, не то про передовиков производства, но время узнаваемое — прошлый век, 50-е годы. Экономичный прием.
Начав с анимации, режиссер перевел володинскую пьесу в ее же формат. Для пущего сходства с мультфильмом очень хороший хореограф Олег Глушков придумал мультяшную пластику для каждого персонажа. Так, Ильин (Игорь Гордин) не ходит, а шарахается по сцене, практически не снимая пальто и шляпу. Но больше всего удивляет его манера говорить. А говорит он так: “Наша вштреча” и “я не жнаю”. Мысль, что так специально придумано, дабы обозначить особую мужественность, быстро рассеялась — просто у артиста проблема с дикцией.
Тамара (Полина Агуреева) мелко семенит ножками и нервно суетится. Хотя актриса в предложенной стилистике оказалась самой органичной и довольно тонко сыграла переход от задолбанной ударницы коммунистического труда к просто женщине, дождавшейся своего мужчину. Другие персонажи немотивированно замирают в позах: необъяснимо, почему именно в этот момент нужно телефонистке Кате висеть вверх ногами в руках Славика. Или Тимофееву, другу Ильина, двигаться по сцене, точно вырезанному из картона: в общем, не гнется, не ломается — фанеркой называется. Плоскость анимации совсем не подходит нежному Володину, писавшему простые истории, до глубины которых не всякому дано донырнуть.
Впрочем, в этом театрально-мультяшном опыте кроме трех работ (Агуреева, Дмиттриева, Гладких) еще очень удалась программка. Ее сделали из обычного картона в виде конверта старой пластинки, для проигрывания которой mp3 не годится.
