СТАРУХА
На рынке я наблюдал сценку, сути которой поначалу не понял. Женщина средних лет, энергичная, яркая, нагловатая, тащила за собой еле передвигавшуюся старуху. Оставила ее на площадочке перед входом и удалилась. Бабушка тут же извлекла из кармана байкового домашнего халата, в который была наряжена (и в котором, по-видимому, ходила дома), пластмассовый стаканчик и застыла с протянутой рукой, бормоча: “Подайте Христа ради”. Кое-кто из проходивших мимо бросал в стаканчик мелкие монетки.
Через полчаса вернулась энергичная женщина, скорее всего дочь старухи. Теперь она была нагружена сумками с приобретенной на рынке снедью: помидорами, огурцами, клубникой… Бабушка вытряхнула мелочь в карман своего халата, туда же убрала и стаканчик, прицепилась к дочери, и та, как на буксире, потащила ее за собой.
Чему же я был свидетелем? Крайней степени нищеты? Или рационального использования каждой свободной минуты? Подозреваю: люди, участвовавшие в этой комедии, не догадывались, сколь жуткое существование влачат.
БОТИНКИ
Мой друг-актер купил в Париже ботинки. Гордился ими. Холил их и лелеял. Долгое время они оставались лучшими, выходными его ботинками. Он появлялся в них на светских раутах, на сцене. В конце концов кто-то из знакомых сделал замечание: неприлично так долго носить одну и ту же обувь. Она ведь изрядно поистрепалась. Актер призадумался и скрепя сердце, потому что к этим ботинкам привык, полюбил их, согласился с приговором. Вынес износившуюся пару к мусорным контейнерам. Задержался, лаская обувь прощальным взглядом. Именно в этот миг к помойке подошел бомж и взял ботинки, стал вертеть их в руках. Актер замер: неужели они сейчас, на его глазах, обретут нового хозяина? Вторую жизнь? Это было бы трогательно. Как в сказке. Нуждающийся нашел необходимое. Бомж повертел ботинки так и эдак, оценил их внешний вид, поставил на прежнее место и пошел своей дорогой. Даже ему они не пригодились. Что, надо сказать, сильно задело, почти оскорбило актера. Можно ли демонстрировать такое неуважение к заслуженной обуви?
СМЕЛАЯ
Она ненавидела мужчин, потому что завидовала им. Ей хотелось быть мужчиной. Увы, она родилась девочкой. Взрослела, и ее ненависть росла вместе с ней. В мужья выбрала подкаблучника. Тряпку. Те, в ком улавливала мужской непокорный дух, были ей не по нраву. Неприемлемы. Становились ее врагами.
При этом она не смела рассекретить себя. С мужем держалась паинькой, лишь изредка позволяя себе вспышки откровенного гнева и демонстрацию неприязни. Семью потерять не хотела, ведь тогда ей, возможно, пришлось бы сделаться самой собой. Мужчиной в юбке. Но она же не шотландец, чтоб носить килт. Дать волю чувствам, инстинктам? Это привело бы ее в лагерь активных лесбиянок. Что, в свою очередь, повлекло бы автоматическое изменение статуса и отношения к ней окружающих. То, что воспринималось ими как ее отчаянная смелость — в скандалах c начальством, с соседями, — получило бы банальное физиологическое объяснение. Такого падения она позволить себе не имела права.
ОН
В молодые годы он подавал литературные надежды. Его числили талантливым. Потом исторговался, иссуетился, заработал много денег, но из гешефтных сфер, где преуспел, был вышвырнут — тут и вспомнил о своих давних литературных опытах. Возможность публиковаться имелась, он вновь начал пописывать. И печататься. Но то ли растерял дар, то ли время изменилось, то ли угас жар души — творения его получались чудовищными. Помнившие его юношеские пробы пера люди говорили: “Остановись, зачем тебе? Останься у всех в памяти подававшим надежды талантом”. Нет, он упрямо печатал несусветности и как бы настаивал на своем: “Я всем докажу, что бездарен”. Доказал. Настоял на своем. И его так и воспринимали, так и запомнили — бездарем.
ЧТО МОЖЕТ СУДЬБА?
Из чего состоит жизнь? Из мелочей, которые могут перекроить привычный уклад, способны перерасти в серьезные проблемы.
Он собирался в отпуск, а накануне отъезда должен был появиться на дне рождения своего начальника. Более того, его попросили быть тамадой.
Чемодан был упакован, все приготовлено к отъезду. Когда он спускался в лифте, чтобы ехать на день рождения шефа, кабина застряла между этажами. Если бы его не вытянули из нее быстро, чем бы все закончилось? Тем, что на день рождения не явился бы.
Что подумал бы о нем начальник? Наверняка нашелся бы кто-нибудь из гостей, кто сказал бы:
— Естественно, чего ему твой день рождения, он же едет отдыхать.
Судьба лишь слегка погрозила ему пальцем и показала, что могла с ним сотворить. Его бы, может, не уволили, но отношения с руководителем, конечно, испортились бы невосстановимо.
В МОНАСТЫРЬ!
Сын и наследник богатых родителей, он пятнадцать лет был женат на красивой оборотистой женщине. Поехал в Тибет и там остался, сделавшись монахом. Жена вышла замуж за его компаньона (тот сразу после отъезда мужа начал ухлестывать за ней, водил в рестораны, дарил дорогие вещи), у них родился ребенок, а раньше она родить не могла.
Монаха спросили: почему он принял столь неожиданное решение, отказался от обеспеченной жизни и красивой женщины? Он ответил, что слишком ее любил, а счастливой сделать не мог, но не хотел ее обижать, вот и нашел щадящий путь. Не жалеет, потому что обрел себя. Хотя и допускает, что в монастыре его объегоривали, чтобы прибрать к рукам его немалое состояние: так повели беседу, так подтасовали, что он поверил, поддался околпачиванию. Оказывается, к Богу ведут разные пути, в том числе и коварные и корыстные.
ОТЕЦ И СЫН
Троллейбус резко затормозил — пассажиров качнуло вперед.
Не сразу я распознал причину остановки: перед троллейбусом стояли старенькие “Жигули”, возле них препирались двое мужчин. Тот, что был повыше и посубтильнее, рвался сесть за руль, тот, который был пониже и покряжистее, его не пускал. Если же кряжистый хотел сесть за руль, субтильный подставлял ногу, подпирая распахнутую дверь, и не позволял ее захлопнуть… Кряжистый выскакивал из “Жигулей” и опять наскакивал на высокого.
Водитель троллейбуса сигналил, чтоб ему дали дорогу.
Что происходило? Пьяный пассажир куражился, хотел порулить, а хозяин авто препятствовал его блажи? Но почему тогда не отпихивал более активно? И почему отталкиваемый не поднимал на шофера руку? Драка, которая должна была неминуемо вспыхнуть, не происходила. Смешно, будто ветряные мельницы крыльями, они махали руками…
Наконец, спустя минут пять, водитель троллейбуса не выдержал и выскочил к спорящим. Пара перестала выяснять отношения, и тут только я сообразил: это — отец и сын. Старик, пытающийся образумить своего пьяного или обколовшегося, невменяемого отпрыска. Покачиваясь, грозя кулаком в пространство и матерясь, сын пошел прочь. А старик залез в колымагу, тронул ее с места, припарковал у обочины, вылез и побежал за невменяемым, могущим черт знает что натворить сыном.
Видимо, традиции правильных отношений и верного воспитания все же блюли в этой семье, если в процессе ссоры младший не исколошматил старшего. Сколько раз мне приходилось видеть и такое!
Презентация двухтомника избранных произведений Андрея Яхонтова состоится сегодня, 5 февраля, в 13.30 в рамках работы выставки “Уникальная книга” по адресу: Новый Арбат, дом 36, выставочный зал мэрии Москвы.
