Тени появятся в центре Москвы и закричат? Это не новый фильм ужасов, а новый проект скандально известного художника Олега Кулика. Гуру российского перформанса готовит для 3-ей московской биеннале современного искусства супер-действо. В нем участвует около полсотни художников, которые должны 25 сентября превратиться в тени и показать зрителю, каким был русский перформанс от 70-х до 90-х. Корр. «МК» побывал в гостях у куратора проекта «Москва. ЦУМ. Пространственная литургия» Олега Кулика и узнал, что ждет зрителей, которые попадут в мистический лабиринт теней.
- Про лабиринт перформансов Кулика шуршит вся Москва. И все же, Олег, как он будет выглядеть?
- По секрету скажу: я сам еще до конца не знаю. Но пространство помогли организовать экстрасенсы. Был съезд экстрасенсов, психологов, ясновидящих. У них там свои вопросы. Но мы в силу случайных знакомств попросили их расставить перформансы по принципу энергетики. Колдуны и волшебники помогли организовать сакральное пространство, основываясь только на свойствах самого пространства. Для меня сакральное пространство – не культовое сооружение, а путешествие в зазеркалье. В другую реальность.
- То есть хронология, от 70-х к 90-м, не будет соблюдаться в этой арт-реконструкции?
- Многие перформансы поставлены примерно в одно время, многие очень сложные. И тогда появилась идея, как построить лабиринт, и понимание, что он значит в данное время в данном пространстве Москвы. В какой-то момент эта идея даже затмили разговоры об искусстве. И было предложено в том порядке, как они будут воздействовать на зрителя, это ведь ряд минисобытий! В этом лабиринте человек встречается с собой, обнаруживает себя в толпе бесконечно говорящих голосов...
- То есть тени, в смысле художники по другую перегородки лабиринта, будут не только двигаться, воссоздавая перформансы прошлого, но и говорить?
- Да! Представьте перформанс происходит у вас за стенкой, а вы – маленький ребенок и спите в кроватке. А за стенкой дяди целуются или дерутся, или плачут, приколачивают себя к забору. И вы видите какой-то свет луны падает и видите силуэты. Практически все, что вы видите в жизни – это тени, силуэты. Просто о перформансах современных художников много кто слышали, но мало кто видел.
- Сложно объединить столько действ в одно? Это ведь больше сорока минисобытий, как вы говорите.
- Мы уже подбираемся к пятидесяти. Но думаю, дойдет до моей любимой цифры - 61. Это «золотое сечение», 1, 61 – идеальные пропорции. И я родился в 1961 году. Живу мастерской номер 61. И на проекте «Верю» был 61 художник. И следующий проект, который мне предложили делать, это постановка оперы «Вечерня Девы Марии» была написана в 1610 году. И эта цифра меня любит. А когда я отклоняюсь от каких-то установок этой цифры, появляется цифра 62.
- Собрать в кучу шестьдесят отдельных сценок, историй, идей в одну – не просто. Долго репетируете?
- Проект делается почти полгода. Идея родилась как только сдали оперу. Решили не касаться религиозных тем. Взять чистое современное искусство. И взять пространство подчеркнуто не храмовое, даже складское, пыльное. И вдруг нам предлагают ЦУМ, такой большой склад. Огромное неоформленное пространство, серые потолки, трубы. Это верхние этажи, они еще неотделанные, бетонные коробки огромные. При всей масштабности проект виделся очень легким. Я убедил хорошего архитектора и художника Дениса Крючкова, музыканта Гермеса Зайгота и кинорежиссера Виктора Рибаса мне помочь.
- Ходят слухи, что это один из самых дорогих проектов на биеннале. Много средств вложено в него?
- Как всегда, слухи преувеличенны. Я работаю бесплатно. Для меня это слишком большой эксперимент, чтобы брать деньги. Но это не бог весть какие деньги. Но есть забавная штука, что мы часто снимаем перформансы, для которых нужен определенный антураж: валенки, шапки, телогрейки. И антураж мы берем в магазинах ЦУМа. Если шапка-ушанка, то она из какой-то норки. Если шуба – песец, вообще не подходи. Если валенки, то со стразами, расшитые. В тенях этого не видно.
- Какие перформасы было сложнее всего восстановить?
- Очень сложным оказался перформанс питерского художники Андрея Хлобыстина «Не пилите сук, на котором сидите». Там нужно было построить дерево и сделать сук. И каждый раз человек прыгал раньше, чем ломался сук. И пилить долго, потому что тонкая доска просто не удержит человека. Мне очень понравился перформанс Толика Осмоловского, когда он курил огромную сигару на плече памятника Маяковскому. Для этого перформанса пришлось сделать из огромной коробки огромную голову Маяковского, найти человека, который был бы похож на Толика двадцать лет назад. Долго голову строили, прилаживали. А потом человек заходит, кто из мира искусства, и видит эту тень на памятнике, и он: «А... Осмоловский».
- Самая оглушительная точка, наверное, финальная. Какой она будет?
- ЦУМ большой, там много входов. А выход будет скорей всего один. Финальная точка – тот катарсис, который может произойти в любом месте. Но мы на него очень рассчитываем. Мы пытаемся быть максимально строгими, документальными. Мы представляем зрителю, что такое русский перформанс. В ХVI веке, если бы художник вместо картины, пришел и встал сам перед заказчиком. Сожгли бы. Пока живы перформансисты, село стоит. Но главная особенность русского перформанса в том, что никогда нельзя предугадать, чем он закончится. В этом наше отличие от Запада.
