В Германию артист уехал на серьезное, дорогостоящее лечение. Труппа театра “Ленком”, в котором Павел Смеян проработал буквально всю жизнь, собирала средства на выздоровление знаменитого певца. В СМИ были опубликованы банковские реквизиты его супруги Людмилы. Но рак, к сожалению, беспощаден. У Павла остался маленький ребенок.
Все творческие проекты, которым Павел, как любая страстная, увлеченная, творческая личность, отдавался без остатка, приостановились к концу 2007 года. К этому рубежу Павел Смеян подошел подготовленным. Ему не придется каяться за то, что зарабатывал на халтуре. Кажется, он жил по принципу “лучше меньше, да лучше”. Каждый из его немногочисленных проектов выстрадан, вычищен до блеска.
Начнем с конца. Над первой частью рок-оперы “Слово и дело” (последний проект Смеяна) певец работал 25 лет. Это масштабная постановка, сыгранная артистами “Ленкома” Александром Лазаревым, Виктором Раковым и другими. Смеян выступил как режиссер, автор либретто, музыки, песен… Отклики были разноречивые, но Смеян как-то так смог сделать, что повесть Алексея Константиновича Толстого “Князь Серебряный” (аж XIX век!) зазвучала как современная. Рвущийся из самого сердца вопль рок-гитары был для Павла Смеяна голосом нашей эпохи… Да и не только нашей — а неким эсперанто, языком, на котором изъясняется все живое.
Перед “Словом и делом” была рок-опера по стихам Евгения Евтушенко “Идут белые снеги”, так громко прозвучавшая по всей стране. А еще перед этим — в 2004-м — Смеян спродюсировал и спел спектакль “Воины духа”. Речь в нем шла о борьбе души с техникой, с железными машинами, с виртуальным миром. Смеян сыграл роль Провайдера — по сути, дьявола.
Голос Смеяна слышали театральные зрители на ленкомовских знаменитых операх — “Звезда и смерть Хоакина Мурьеты”, “Джордано” и, конечно, “Юнона” и “Авось”. Фильмы “Мэри Поппинс, до свидания!” (там он поет за мистера Э), “Трест, который лопнул”, “Военно-полевой роман”, “Валентин и Валентина”… В комедии “На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди” он спел финальную песню так, что мы до сих пор покорно смотрим титры, чтобы снова услышать этот бодрый, энергичный голос. “Хэллоу, Америка! С другого берега ты раем кажешься и выглядишь о’кей!” А еще там есть такие развеселые строки:
Ни себя, ни вас дурить не стану я.
Где и что ты ни предпринимай,
Жизнь — она повсюду та же самая.
Дни свои прокашлял — и гудбай…
Дмитрий ХАРАТЬЯН: “По сути Паша — рокер”
— Для меня эта печальная история началась ровно год назад, когда мы втроем: я, Паша Смеян и Толя Алешин — ездили в поезде по стране с гастролями рок-оперы “Идут белые снеги”, проводимыми в честь юбилея Евгения Евтушенко. В опере у Паши были такие слова: “Я временный поэт. Всегда — вот мое время”. По дороге из одного города в другой мы много говорили о жизни, смерти, творчестве. И подъезжая к Екатеринбургу, разговор зашел о “Ленкоме”. О том, что уходят или тяжело болеют его лучшие артисты. Паша тогда произнес фразу: “Слава богу, я вовремя оттуда ушел”. Только он это сказал, как мы приехали, и Паша, сходя с поезда, упал и поранил ногу. Травма вроде бы несерьезная, он два дня проходил как ни в чем не бывало, потом пошел к хирургу, который сделал ему операцию. Но нога не проходила. Нам даже пришлось продолжить гастроли без него.
Потом уже, вернувшись в Москву, мы встретились на юбилее Евгения Евтушенко в Политехническом музее, Паша тогда уже сильно хромал, опирался на палочку. У него был слишком слабый иммунитет, чтобы бороться с травмой. Думаю, с этой ноги все и началось.
— А как обнаружили рак?
— У Паши начал все чаще побаливать желудок. Он долго тянул, потом пошел к врачу… И вдруг оказалось, что это рак, причем в прогрессивной форме. У нас его лечить отказались. Паша потерял волю к жизни, начал угасать, но появилась спасительная идея поехать в Германию. Операция прошла успешно, он начал ходить, я звонил ему и по голосу понял, что он воспрял, появилась надежда. Но метастазы добрались до легких, и, увы, за один год человека не стало.
В моей жизни было так мало людей, которые меня по-настоящему, по-человечески любили. Паша — один из них. Он, а еще Андрюшка Краско, Валера Приемыхов, Леонид Иович Гайдай да дедушка родной называли меня Митей. Столько поддержки и опоры я всегда получал в лице Паши. Я же его давно знал, еще со времен его совместной с братом группы “Рок-ателье”. Брат его старший, кстати, тоже погиб рано. Паша его боготворил, говорил, что ради него и музыкой-то занялся. А ведь он очень талантливый. Что касается музыки, то он был одним из определяющих людей в “Ленкоме”. У Паши был настоящий дар — его голос с характерным хрипом, уникальный по звучанию, по палитре, по тембральной окраске. У него еще и диапазон был очень широкий. При этом он не был только певцом и поэтом, но еще и настоящим артистом. Я его, конечно, очень любил.
— Да и как его можно не любить!
— На самом деле он сложный был в общении. По сути Паша — рокер. И этот его демонический образ, то ли Иисуса Христа, то ли Распутина, при очень яркой, пронзительной внешности во многом ему даже мешал. Кто знает, может, если бы не его позиция говорить всю правду-матку в лицо, рубить сплеча, которая так не нравилась всем его начальникам, он бы мог столько еще успеть! Ведь, по сути, кроме “Юноны” и “Авось” да запись песен на музыку Дунаевского к “Мэри Поппинс” он почти ничего и не спел. А таланта он был фантастического…
В январе у него только родился сын Макарий — поздний и долгожданный ребенок. Паша оставил после себя наследника, все-таки успел.
