Чаплины-старшие — это последняя дочь гениального комика Чарли, Виктория, и ее муж, Жан-Батист Тьере. Ей — 58, ему — 72. Это те самые Чаплины, которые не выносят: разговоров (вопросов) о гениальном папочке, богемной тусовки, суеты и интервью, которые согласно контрактам категорически не дают. Они, похоже, добровольно приговорили себя к изоляции от этого мира. И построили параллельный, в котором чувствуют себя как на другой планете.
На планете Чаплиных оказалось смешно-волшебно-медитативно-чувственно и безысходно-радостно. В Театре им. Моссовета все начинается как старый добрый цирк на сцене: мужчина с седой лохматой шевелюрой из тросточки достает цветочки, из рукава — платочки и т.д. Такая старомодность длится не более пары минут, а дальше…
Вот как определить то, что происходит дальше? Этой паре, состоящей из рыжего и белого клоунов, удается невероятное: повернуть время и отправить всех туда, куда не купишь билет за бешеные деньги, — в детство. Туда, где на мощеной булыжником площади играет шарманка и седой чудак из простых вещей делает удивительные фокусы, очень даже смешные. За его спиной экраном стоит гобелен, он сам весь из себя в гобеленовом костюме, наверное, и трусы у него, думает публика, а-ля гобелен. Чемодан — ясное дело тканый, а в нем маленькие смешные штучки заряжены. Со смехом уходит, и появляется она — маленькая, тоненькая, каштановые волосы по пояс. Семь китайских зонтиков в ее руках невидимым образом срастаются, превращаясь в нездешнюю конструкцию, из которой мадам Чаплин таинственным образом исчезает, чтобы через мгновение возникнуть в странном прикиде из соломы. Так они и чередуются — Жан-Батист со своими приколами, Виктория — с романтическими превращениями.
Вот она выходит знатной дамой в зеленом кринолине, а уходит лошадью. Да-да, лошадью, а потом сидит за столиком курортницей на каком-нибудь Лазурном Берегу с чашечкой кофе, а уплывает под китайскую музыку драконом. Как? А “Невидимый цирк”. Тот самый новый цирк, где образная концептуальность движет трюками, простыми и сложными, превращая бессюжетное действие в нечто магически-необъяснимо-завораживающее. Где реквизит и костюмы уникальной ручной работы, а артисты виртуозно работают с ними. Здесь взрослые становятся детьми с пугающей степенью открытости и полным отсутствием столичной агрессии, не говоря уже о комплексах.
Плотность трюков — колоссальная: в каждом из двух действий — по 20 с лишним номеров продолжительностью от 3 минут до 30 секунд. Столь краткие моменты читаются как остроумные ремарки Жана-Батиста к выходам его трогательной супруги. И не только человеческого, но и животного свойства — ведь Чаплины-Тьере привезли в Первопрестольную 26 голов животины. Десять уток, десять голубей, несколько белых кроликов, один из которых поражает размерами и упитанностью, не похожи на задрессированных тварей. Перед каждым Жан-Батист кладет книжечки — самая маленькая достается маленькой голубке, а сам выезжает на огромном откормленном кролике, правда, механическом.
Ну а поклоны в финале — это фейерверк с бесконечной сменой костюмов, шуток, трюков. Зал неистовствует и невидимо для себя сдает тест на степень свободы, детства и витальности. У кого каменное лицо — бесконечно устарел. Браво, Чаплины! Через две недели дело отцов продолжат их дети — Аурелия и Джеймс — каждый со своим театром.
