Выяснилось, что и Дракон бывает чувствительным и иногда тоже плачет, например, во время просмотра фильма. И еще он беспрекословно слушается жену.
Мы сидим в холле одного из ростовских отелей. Подходит официант, и Дон заказывает борщ. «Мне очень нравится ваш русский суп. Я его каждый день ем», — говорит он. Но борщ в тот день не приготовили. Пришлось довольствоваться супом с брокколи. Буквально за несколько часов до нашей встречи мой собеседник участвовал в футбольном матче звезд, где на воротах стояла… актриса Алена Бабенко.
— Как прошел матч?
— Великолепно! Раньше я никогда не играл в футбол. Это мой дебют. Я даже правил не знаю, просто старался двигаться и идти за мячом.
— Зачем же вы вышли на поле? Поддержать коллег?
— Не мог отказать. Меня попросили поучаствовать.
— Вратарем была актриса Алена Бабенко. Женщина в воротах — это катастрофа?
— Вовсе нет. Она отлично сыграла.
«Чак Норрис увидел меня на кикбоксинге и пригласил сниматься в кино»
— Удивляюсь вашему спокойствию при таком-то образе жизни. Неужели вы были таким всегда? Занятия спортом сделали свое дело?
— Я профессионал, снимался в разных фильмах, постоянно даю интервью. Все это стало для меня привычным делом, которое не требует особых усилий. 28 лет я занимался кикбоксингом и только после этого пришел в кино. И в актерском деле, и в кикбоксинге постоянно надо людям давать информацию, промоутировать свою деятельность, чтобы люди приходили и смотрели на тебя. Столько лет я даю интервью — и никогда в них не врал, говорил о себе только правду. Да, я могу не распространяться по поводу негативных вещей, связанных с фильмами, не говорить лишнего о том, что нельзя разглашать. Но я просто буду держать язык за зубами, но неправду говорить не стану. Боевые искусства научили меня не бояться страха. Я ничего не боюсь, в том числе и умереть. Страх — это недостаток, и важно не давать ему шансов присутствовать в твоей жизни.
— Вчера вы сказали, что семья, в которой вы выросли, богатой не была. Но разве ваш отец не был инженером высшей категории?
— Нищими мы не были, но наша семья принадлежала к среднему классу. Инженер в США не считается богатым человеком. Так что я не боюсь бедности, поскольку знаю, что это такое.
— Правда ли, что вы работали электриком, как пишут в Интернете?
— Никогда. Но я работал в ночном клубе. Начинал там бодигардом, следил за тем, чтобы никто не начинал драку. Потом стал барменом, готовил напитки и в результате перешел в менеджеры заведения. Я начал там работать в 18 лет. А в 21 год был уже менеджером — а ведь был никем. Это был один из самых знаменитых ночных клубов в центре Флориды. Один знаменитый американский рестлер тоже работал там барменом в то время, когда я стал менеджером.
— Вы выросли в смешанной семье: отец — американец, мама — из Японии. Как это сказалось на вашем воспитании?
— Мой отец был баптистом, а это очень строгая религия. Нельзя было курить, пить, слушать музыку… Мама выросла в Японии и совсем молодой приехала в Америку. Она была буддисткой и не принимала устоев баптизма. Буддизм ей был гораздо ближе. Однако ей пришлось ходить в баптистскую церковь и постепенно прийти к пониманию чужую для нее религии и культуры. Но она продолжала верить, что человек должен жить полнокровной жизнью, должен быть добрым, любить, а не жить в страхе, что кто-то за тобой наблюдает, контролируя каждый шаг. Часто люди, придерживающиеся определенной религии, всюду, куда бы они ни отправлялись, пребывают в уверенности, что правы именно они.
— Японский язык знаете? Русские матери, где бы ни жили, стараются разговаривать со своими детьми по-русски.
— Когда моя мама приехала в Америку, ей было около 20 лет, и она очень плохо знала английский язык. Это было время напряженных отношений с Японией, и американцы не любили японцев, поэтому маме приходилось трудно. Но она тоже пыталась учить меня японскому языку, занималась со мной каждый день. Но я его так и не выучил. Не хотел ни слушать, ни заниматься японским языком. В то время во Флориде не было японцев, и я не хотел выделяться, предпочитал выглядеть, как все остальные. Поэтому стремился учить английский и разговаривать только на нем.
— Несколько раз была в Японии и воспринимаю японцев как инопланетян. У них ведь совершенно другой склад ума.
— Да, японцы выглядят и живут иначе, ведут себя по-другому. Поскольку я так и не выучил японский язык, в Японии меня не воспринимают как своего. Там думают, что я — американец. Японцы никогда не называли меня Драконом, поскольку это китайский символ. Я гораздо популярнее в Гонконге, где участвовал в шести боях. Я учился кунг-фу, а это китайский вид борьбы.
— Сами придумали себе имя Дракон?
— Это связано со стилем кунг-фу. Мое имя означает Белый Дракон. Я его не придумывал — просто однажды, когда я впервые пришел на ринг, в комнату, где я переодевался, зашел человек, который говорит, кто выиграл, и спросил: «И как тебя называть? У каждого бойца должно быть прозвище, свой ник». Я подумал десять секунд. Нет, меньше — пять. Раз уж я занимаюсь кунг-фу, а это драконовский стиль, значит, могу быть Доном «Драконом» Уилсоном. Вот и все. После этого меня все узнали под этим именем. Так что могу предостеречь: человек должен очень хорошо подумать, прежде чем назвать свое имя. Оно может к нему приклеится на всю жизнь.
— Дракон для нас — что-то сказочное. Для обыденной жизни такое имя не годится.
— А в Китае все иначе. Там никто не удивляется моему имени. Дракон для китайцев — сильный позитивный знак, символ ума. В Европе совсем другое восприятие: раз дракон, то непременно он должен кого-то убивать. Для меня Дракон — мощный знак. Интересно, почему люди верят в существование драконов? Скорее всего, это связано с тем, что когда-то они нашли останки динозавров, посмотрели на них, удивились и назвали неведомых им существ драконами.
— Как вы из спортивной среды перешли в кинематографическую? Это же два абсолютно разных мира.
— Да, очень сложно было. Если ты занимаешься единоборством, то должен сдерживать свои чувства, не показывать партнеру, что тебе больно. Если он ударил тебя в ногу, тебе стало плохо, и ты не можешь этого скрыть, то твой противник будет знать, куда тебя ударить во второй раз. Если ты актер, то, напротив, важно показать свои эмоции. Много ли вы знаете кикбоксеров, снимавшихся в кино? Только я и есть. Остальные не кикбоксеры — только их имитируют. Когда я начал сниматься, мне приходилось много тренироваться, читать, ходить на мастер-классы, научиться управлять эмоциями.
— Из мира сильных мужчин вы перешли в мир слабых мужчин. Спортсмен и актер — далеко не одно и то же…
— Да, но людям, которые смотрят кино, гораздо интереснее увидеть на экране слабого человека, угадать в нем что-то свое, поставить себя в ситуацию такого персонажа, представить, что нечто подобное может произойти и с ними. Если я буду показывать сильного мужика, то это не будет интересно зрителям. Напротив, надо показывать немного слабости и при этом то, что твой герой — храбрый и сильный. Такое сочетание — самое ценное в кино.
— Во всем, что с вами произошло, виновен Чак Норрис?
— Именно. Чак Норрис как-то увидел меня на кикбоксинге и пригласил сниматься в кино. Он спросил: «Дон, может быть, тебе стоит переехать в Лос-Анджелес, найти агентство и попробовать сниматься в кино?» Мой брат и другие люди, находившиеся рядом, советовали: «Может, стоит попробовать?» А Чак Норрис меня рекламировал. Он всем говорил: «Приходите и смотрите на Уилсона». Мы тогда были очень близки с ним. Так и началась моя кинематографическая карьера.
— Что же Норрис в вас увидел? Артистизм?
— Может быть. Изначально кино мне было не очень интересно. Я смотрел на него исключительно как на поворот в карьере, место, где можно заработать денег. Но от фильма к фильму стал замечать, что доставляю зрителям радость, стимулирую быть лучше, заниматься карате и другими видами спорта. И это меня подбадривало, заставляло и дальше сниматься. Важно, что люди не просто потратили деньги на билет, посмотрели фильм и ушли, а то, что кино производило на них сильное впечатление. Мне нравится наблюдать за тем, как люди меняются после фильмов. Многие подходят и говорят: «Дон, я посмотрел твой фильм — и захотел заниматься спортом».
Конечно, я не занимаюсь благотворительностью, получаю гонорар за работу. Но мотивация не в этом, а в том, что люди любят мои фильмы. Мой бог, что я говорю?! Услышат продюсеры и скажут: «Дон, ты хочешь это делать бесплатно? Давай!»
— Никогда не хотелось послать подальше все ваши «Киборги», «Кровавые кулаки» и сыграть что-то классическое?
— Я уже 30 лет этим занимаюсь и понимаю, почему актеры мечтают о классических героях. У меня были разные фильмы, иногда комедии, семейные истории. Я играл в камео. Но романтических картин у меня еще не было, как и классических в чистом виде.
— За вами числится в 2019 году чуть ли не пять новых картин. Это же очень много!
— У меня иногда нет никаких фильмов, боев, семинаров, а бывает так, что за бой платят 150 тысяч долларов. В 1990-е годы у меня случалось по пять фильмов в год. Чем я только не занимался! Помимо съемок писал сценарии, занимался рекламой проектов, промоутировал их. Жизнь была насыщенной. Я был настолько занят, что не мог уделять должного внимания своему первенцу, о чем теперь сожалею. Друзья мне твердили: «Ты слишком много работаешь». Возможно, дело в том, что я происхожу из не очень богатой семьи, поэтому и брался за любую работу, которую предлагали. Ради того чтобы заработать на жизнь. Я рассуждал тогда так: «Денег много не бывает». Сейчас моя карьера не так интенсивна, и я могу уделять куда больше времени двум своим младшим детям — дочери и сыну. Все свободное время отдаю им.
Что же касается информации о фильмах, в которых я якобы занят, то она появляется не по моей вине. Продюсеры звонят, рассказывают, какие фильмы хотят сделать. Я в ответ обещаю прочитать сценарий. Этого достаточно, чтобы они тут же начали анонсировать мое участие в том или ином проекте. Иногда это помогает найти деньги на фильм.
— У нас происходит то же самое. Заявляют во всех проектов одни и те же известные имена, а артисты даже не подозревают о своей причастности к фильму. А что же на самом деле вам предстоит в ближайшее время?
— Я подписал контракт на один сериал. Мой брат станет его продюсером, а финансирование поступит из Пекина. Это будет докудрама обо мне и моем брате, о том, как мы вместе начинали карьеру. Мой брат был менеджером, когда я занимался кикбоксингом. Именно он привел меня туда. А потом он стал менеджером, когда я начал сниматься в кино. Мы покажем то, как мы вместе прошли этот путь. Нас с братом сыграют актеры. А у меня возьмут интервью, которое войдет в фильм. Все это очень интересно. Я уже участвовал в подобных документальных проектах про бокс, один из которых даже получил «Оскара». Люблю такие истории — про дружбу, взаимоотношения братьев…
— То есть сначала ваш брат помогал вам начать карьеру, а потом уже вы привели его в кино?
— Да, мы всегда были вместе, помогали друг другу и благодаря этому кое-чего достигли, стали известными людьми.
— Может быть, вы чего-то другого ждали от кино, а оно не оправдало ваших надежд?
— Я люблю кикбоксинг, но мне бы хотелось и дальше сниматься, попробовать в себя в разных качествах и жанрах. Надеюсь, что в меня увидите на экране не только в драках.
«Моя жена делала макияж даже Бараку Обаме»
— В жизни вы производите впечатление очень демократичного человека. Довольствуетесь ли вы в быту малым или же привыкли к определенному уровню?
— Когда я был молодым, все было по-другому. Каждый из нас меняется год от года. Да каждый день что-то с человеком происходит, ничего неизменного нет. В 1980 году, когда я выиграл свой первый титул, купил себе красивый красный Corvette, золотые часы Rolex с бриллиантами и изображением дракона за 15 тысяч долларов. У меня было кольцо с бриллиантами. Если бы меня кто-то увидел, то подумал, что я купаюсь в роскоши и думаю только о красивой жизни. Я одевался только в самую дорогую одежду известных брендов, покупал вещи у лучших дизайнеров. У меня были деньги, и я их тратил на себя, хотел, чтобы люди на меня смотрели и понимали, что у меня все есть. Мне не нужен был роскошный дом, который никто не видит. Я хорошо зарабатывал, потому что начал сниматься в фильмах. Это, конечно, не богатство, как у Дональда Трампа, но я получал миллионы долларов как актер, снимался в пяти фильмах ежегодно.
А потом все изменилось. Я перестал тратить деньги на показуху, понял, что важнее что-то сделать для своих близких — мамы, брата, у которого тогда были проблемы, любимой девушки… Однажды моя мама увидела машину и сказала: «Какая она красивая!» Она не говорила, что хотела бы иметь такую. Ничего подобного не было. Но я купил ей машину, пришел и сказал: «Мама, иди покатайся на своей новой машине». Тратить деньги надо на то, что приносит счастье близким, а не на себя, не на то, чтобы показать, какой ты крутой парень. Теперь одежда не играет большой роли в моей жизни. Меня выбирают не за то, во что я одет. Обычно на мне — майка, джемпер. Это для меня нормально.
— А детей надо баловать? Может быть, лучше держать их в строгости?
— У меня двое взрослых сыновей. Моей дочери 17 лет, и она учится в высшей школе, отличница, хочет стать доктором. Чтобы изучить эту профессию, пойдет на специальные курсы. Дочка — мой самый близкий человек. Когда твой отец знаменит, то сыновья часто обречены на то, чтобы идти по его стопам. Мои мальчики не хотели становиться кикбоксерами. У них свои интересы. Сын Брюса Ли, Брэндон Ли (погиб на съемочной площадке в 28-летнем возрасте. — С.Х.) не хотел заниматься спортом, но мечтал стать актером. Он решил, что если начнет заниматься карате или какими-то видом единоборств, то это поможет ему в актерской карьере. Сыновья Чака Норриса, как и мои, тоже не пошли по пути отца. Мальчикам намного сложнее, когда у них знаменитый отец. А девочки более свободны в выборе. Британский футболист Дэвид Бекхэм недавно мне рассказывал, как двое его сыновей перестали играть в футбол — зато дочь им заинтересовалась, захотела попробовать силы в футболе. У него такая же ситуация, как у меня. Сыновья не очень интересуются тем, чем я занимаюсь, а дочь, напротив, хочет сделать что-то, чем он мог бы гордиться.
— То есть надо детям оставлять свободу выбора?
— Несомненно. Я не заставлял своих детей заниматься кикбоксингом. Нехорошо принуждать своего ребенка делать то, к чему не лежит его душа. Тем более если это спорт. Никто не обязан быть таким, как ты.
— Балерина каждый день встает к станку, а что делаете вы, чтобы оставаться в хорошей форме?
— Когда у меня есть время, хожу в спортзал. В Лос-Анджелесе, где я живу, мне всегда там рады, говорят: «Пожалуйста, делайте все что хотите». Представьте, что Чак Норрис приходит к вам в школу и говорит, что хочет у вас позаниматься карате, — вы же не скажете ему «нет!». Меня тоже многие знают. Поэтому без проблем иду туда, куда хочу, и занимаюсь.
— А по утрам делаете гимнастику?
— Первое, что я делаю, — это собираю дочь в школу. Моя жена (известный визажист и продюсер Кэтлин Кэрридин. — С.Х.) очень рано встает, поскольку ей надо идти к своим клиентам. Она занимается мейк-апом на телевидении, работает с моделями. Она одна из самых востребованных визажистов, делала макияж даже Бараку Обаме, когда у него была пресс-конференция. Она постоянно работает на «Оскаре».
— Вы ведь давно вместе?
— Много лет. Могу поделиться рецептом семейного счастья: делай то, что говорит жена. Чак Норрис тоже во всем слушается жену. Когда-то мы были соседями. Но его новой жене не нравился Иллинойс, и они переехали в Техас.
— Сколько раз вы бывали в России?
— Раз восемь-десять. Я бывал в Хабаровске, Владивостоке, Якутске, Санкт-Петербурге — это очень красивый город, несколько раз — в Москве. Недавно посетил Грозный. И вот теперь мы в Ростове. Мне здесь очень нравится.
— Как вы оказались в Грозном? Не всякий русский там бывал…
— Я был приглашен на 200-летие Грозного. По случаю юбилея там устроили фестиваль культуры и спорта, и президент Чечни Рамзан Кадыров пригласил меня и еще двух известных мастеров боевых искусств на этот праздник. Было интересно, я прекрасно провел время, хотя удивился тому, что меня окружали охрана президента и полиция. Охранников было так много, что я подумал: наверное, им известно что-то, чего не знаю я. У моих телохранителей были не просто пистолеты, а автоматы. Президент Чечни подарил мне папаху, саблю, нож. Все это я повезу в Америку.
…Расставаясь, Дон «Дракон» Уилсон попросил прислать ему опубликованное в газете интервью, чтобы он мог разместить его в социальных сетях и на своем сайте.
В Ростове-на-Дону ему не раз задавали вопрос: не превратились ли единоборства из спорта в шоу? В те дни как раз все обсуждали поединок дагестанца Хабиба Нурмагомедова с ирландцем Коннором Макгрегором в Лас-Вегасе.
— Я смотрел бой Хабиба с Макгрегором в Москве, — сказал Дон «Дракон» Уилсон. — Я как раз вернулся из Грозного. Мне не нравится, когда за пределами боя противники говорят о личных вещах, религии, обзывают и унижают друг друга. Самые непростые соперники на ринге стали моими хорошими друзьями. Боевые искусства учат прежде всего уважению, дисциплине и контролю. Теперь приходится наблюдать то, что не соответствует моим личным стандартам и больше напоминает шоу, чем борьбу. Я точно спрогнозировал тот бой, о котором теперь все говорят. Мы смотрели его с Олегом Тактаровым. Он был нейтрален, а я болел за Хабиба и сказал: «Если ему удастся положить Макгрегора на пол, то он будет выигрывать постоянно». Что, собственно, и произошло, потому что Макгрегор в положении лежа не владеет приемами джиу-джитсу. Я профессионально боролся около 30 лет и посмотрев бой Хабиба, сразу понял, что его сила — в хватке осьминога. Он хватает противника руками и постоянно прижимает. В этом его сила.
