Действительно, народ не обманешь ни рейтингами, ни социальными сетями: любовь не купишь, не организуешь, по блату не устроишь. Караченцова — Колю, Николая, Николая Петровича, просто Коленьку — любили и любят. За мужское обаяние, распахнутость миру и людям, за широту души, неделанность, незвездность — таким он запомнился, когда неистово работал в «Ленкоме», в кино, в своих песенных программах. Есть в нем особенная, нежная, доверительная интонация, и понимаешь: такой не обманет, не соврет, не прикинется. Талант милостию Божией. Красивый яркий путь, закончившийся тяжелейшим испытанием. Он выдержал. Как? Не спрашивайте, невозможно пережить то, что досталось ему. Однако семья, его семья, позволила ему прожить на этой земле тринадцать лет, сохранив достоинство, не опустив голову и не превратившись в жалкого инвалида с легендарным прошлым.
И вот он теперь в последний раз в своей земной жизни на своей любимой сцене. Она помнит его яростного, отважного, дерзкого и нежного. С колоссальным набором чувств и их оттенков.
Прощание начинается в 9.00. Малая Дмитровка перекрыта вплоть до Успенского переулка. Во дворе «Ленкома» заблаговременно дежурит бригада «скорой помощи». Несмотря на лютый ветер и нулевую температуру, к театру постепенно стягиваются люди. Вход в театр — строго по пропускам. Простым людям тоже приходится проходить полицейский кордон, иногда даже показывать паспорт.
Улица еще почти пуста, но у театральных афиш — ворох цветов. Видимо, с ночи. Гражданская панихида объявлена с 11.30, но у дверей центрального входа быстро собирается компания «профессиональных похоронщиков» — обсуждают расписание прощания.
— Я слышала, сбор в 9, с 10 до 12 прощание. А потом поминки. Но нас вряд ли пустят.
— Надо было внука взять. Он студент актерского. Мог бы удостоверение показать, тогда пустили бы со служебного.
Неожиданно в оживленный разговор вступает завсегдатай подобных мероприятий — Людмила Стегалкина, женщина немолодая. Она пришла подготовленной: в руках не только букет белых хризантем, но и фотография Николая Караченцова, вырезанная из «Московского комсомольца».
— Не хочу заходить пока, а то вдруг быстро выгонят. Буду стоять с цветами и портретом до последнего. Я же Кобзона хоронила, Магомаева, Образцова. Коленька Караченцов на моих глазах плакал, а теперь и его провожаю.
10.00. Люди начинают приходить семьями. От безлюдной улицы не остается и следа. Из-за оцепления не всем удается быстро и беспрепятственно пройти к театру. Цветы передают прямо за ограждения, просят «почтить память и поклониться». Для многих «Ленком» сегодня не только храм искусств — просто храм: выходя из театра, люди перекрещиваются и в пол кланяются.
— Вроде не в церкви...
— Да как-то по-другому провожать не хочется...
На улице двое молодых ребят с маленькими видеокамерами, оказывается, студенты. Спрашиваю:
— Что снимаете?
— Да так, наблюдаем за поведением людей.
— А зачем снимать?
— Хотим сделать курсовую работу «Как некоторые ведут себя на прощаниях».
Тем временем зрительный зал уже наполовину заполнен людьми. Сцена усыпана цветами, звучат песни в исполнении Николая Караченцова. Вдова актера, Людмила Поргина, не отходит от мужа. Гроб с ним — по центру; слева, если смотреть на сцену из зала, — артисты, работники «Ленкома». В первом ряду Марк Захаров с дочерью Александрой, директор театра, близкий друг семьи Рудольф Фурманов, приехавший из Петербурга. Семья — сын Андрей с женой Ириной и тремя детьми. Самая маленькая, трех с половиной лет, Оля, устала, немного капризничает и спрашивает: «А сколько? А сколько еще?» Ее берут на руки, укачивая совсем рядом с гробом. Никого это не смущает, как будто так и должно быть.
На церемонии среди прочих присутствуют глава департамента культуры правительства Москвы Александр Кибовский и спецпредставитель президента по международному культурному сотрудничеству, экс-министр культуры Михаил Швыдкой, глава Федерации тенниса России Шамиль Тарпищев.
Гражданскую панихиду открывает худрук «Ленкома» Марк Захаров:
— Я хочу сказать, что стены, в которых мы сегодня провожаем в последний путь великого для нас человека, они во многом благодарны его неустанному поиску, движению, энергии и заразительности фантастической. Он первый в свое время предложил нам на худсовете отказаться от пафосного названия театра — «имени Ленинского комсомола» — и назваться так, как окрестил нас городской фольклор, — «Ленкомом». Я помню свои первые впечатления от его выступлений: такой энергичный мальчишка, что-то они с Борисом Чунаевым придумали в спектакле «Колонисты» — какую-то шуточную пантомиму. И мне показалось, что этот человек может выполнять более сложные и интересные задачи. И вот уже он в спектакле «Тиль», в главной роли, последующие работы в «Звезде и смерти Хоакина Мурьетты»… И, наконец, вершина его творчества — «Юнона» и «Авось». Он достойно представлял нашу страну в Нью-Йорке, в Париже, Амстердаме, не говоря уже о Москве, куда специально приезжали люди из дальних регионов, чтобы посмотреть на этого человека.
Дорогой Николай Петрович, не знаю, слышите ли вы меня или нет, но надеюсь, вы меня услышите… Вы благородный, великий человек, вы останетесь в нашей истории и примкнете к той великой плеяде наших корифеев, о которых мы часто вспоминаем: Леонов, Пельтцер, Янковский, Абдулов, Броневой… Спасибо вам за все, что вы сделали для своих зрителей, для своего коллектива и друзей. Спасибо, что прожили такую красивую большую жизнь, которая останется наверняка в этих намоленных стенах. Царствие вам небесное...
Собравшиеся в зрительном зале не раздумывая разразились аплодисментами. Неслыханная для церемонии такого характера вещь, но повторяющаяся каждое последующее выступление коллег и близких артиста.
Проститься с «любимым Коленькой» пришла Алла Пугачева: приобняла вдову, но речь произносить не стала. Примадонна молча постояла у гроба, а потом прошла в зал. Юрий и Владимир Торсуевы, ставшие партнерами Николая Караченцова в «Приключениях Электроника», идут к сцене с цветами. На сцене актеры сменяют друг друга, делятся воспоминаниями о «дорогом Колюсике», читают стихи. Одна из молодых актрис цитирует стихотворение поклонницы Николая Караченцова из Якутии. Олег Газманов — свои собственные строчки, написанные специально для Николая Петровича много лет назад. Пропустив очередную порцию людского потока, к микрофону подходит Максим Дунаевский.
— Меня мучает проблема: что-то мы недоговорили. Сегодня звучат песни, и мои тоже. Среди них есть одна со словами нашего общего друга, недавно ушедшего от нас Наума Олева: «Давай поговорим, чай в чашки разольем, намажем хлеб вареньем из черешни… Жизнь все же хороша, пока не отлетит душа, поговори со мной, поговори». Вообще Коля был замечательным другом, несмотря на колоссальную загруженность (мы все вертимся, все забываем за маленькими звонками, переписками), он умел найти время хоть среди ночи, чтобы поговорить, посоветовать. Как многие здесь, я не хочу говорить ему «прощай».
Люди не хотят уходить: ни со сцены, ни из зала. Многих будто парализовало у гроба; сотрудники театра вежливо заставляют толпу двигаться. В правой части зала одиноко в проходе стоит Александр Збруев. Прикрыв рукой рот, он молча качает головой и встречает спустившихся со сцены актрис.
— Моя матушка часто общалась с Николаем Петровичем по телефону. И сейчас она о нем как о самом близком человеке переживает. Николай Караченцов около 25 лет был практически членом нашей семьи. Мама моя всегда о нем расспрашивала, интересовалась, как у него дела. Когда я пришел в театр — а у меня было спортивное прошлое, всякие проблемы с этим связанные, — я к нему обратился за помощью, он моментально помог, стал куда-то звонить, договариваться насчет клиники. Он был открытым, честным, настоящим. Он мне очень помогал. Много было и смешного. Но последние 13 лет, когда все изменилось и жизнь поделилась на «до» и «после», многое изменили. Что это было — испытание, расплата? Но пройти через такое не каждый бы смог.
У микрофона Инна Чурикова, не только партнер Николая Караченцова во многих спектаклях, но и близкий друг семьи. Актриса говорит долго: 5, 10 минут… все вспоминает. За руку ее держит Людмила Поргина — поддерживая то ли Инну Михайловну, то ли себя.
— Я пришла в театр для работы в спектакле «Тиль». Там мы и встретились. Он был моим любимым партнером. Моим самым близким другом в театре. Мы с Людочкой даже вместе родили своих мальчишек.
«Ленком» — центр жизни Николая Караченцова — стал промежуточной точкой в его последнем пути. Началом стало отпевание в храме в Брюсовом переулке, концом — Троекуровское кладбище.
