…Станислав Сергеевич был каким-то совершенно особенным киношником и особенным человеком…
Мог запросто послать по телефону на просьбу о комментарии в свежий номер газеты, а спустя пару дней, увидев на «Мосфильме», бросить свиту (из красивых барышень), запросто подойти и хлопнуть по плечу.
«Ну ты что, обиделся? А что ты всякую фигню спрашиваешь?»
А вот в последний раз, когда виделись, он обиделся реально.
Столкнулись вечером на перроне Ленинградского вокзала. Оба ждем «Сапсан». Поздоровались. Он говорит: «А мне тут доложили, ты «Место встречи» переснять хочешь».
Я говорю: во-первых, не «Место встречи», а «Эру милосердия». А во-вторых, вы же сами знаете, что это две разные истории.
Говорухин так внимательно посмотрел, словно впервые видит. Потом спрашивает. «Ты хотя бы представляешь, как тебя все будут ненавидеть? Вот вообще все!».
Я говорю: «Да, представляю».
А он говорит: «Нет. Ни черта ты не представляешь».
Задумался. Потом махнул рукой. «Ладно, — говорит, — я в первом вагоне еду. Ты приходи. Посидим, подумаем, как это можно сделать. Я помогу».
Ну, разошлись по вагонам. Поезд тронулся. Проводница проверила билеты, и я пошел к нему в «первый».
Черт!
Тогда только-только запустили двойные «Сапсаны». Прямого прохода не было. Только ждать до Питера.
Я схватился за телефон, звоню — абонент не отвечает.
В Питере, понятное дело, побежал по платформе, но его уже не было. Ушел или уехал.
Было поздно. Набрал его утром. Говорухин говорит: «А я тебя вчера ждал».
«Так там между вагонами было не перейти!»
Пауза.
Он говорит: «А Высоцкий бы перелез».
Тут я не сразу понял: «А при чем тут Высоцкий?»
Говорухин, слышно, по телефону ярость сдерживает.
«Да потому что он жизнь был готов отдать, чтобы там сняться, в этом фильме! Вот я и говорю! Он бы — перелез!»
И бросил трубку.
Наверное, надо было перезвонить. И еще раз извиниться.
И перелезть тоже надо было.
Простите, Станислав Сергеевич...
