— Давид, звездному лауреату — законный вопрос: почему в свое время виолончель вообще выбрали? Совпали с нею по психофизике?
— Знаете, я был обычным школьником, и однажды по дороге домой мы с мамой проходили мимо музыкальной школы. Не зайти ли? Мама стала инициатором. А мне уж было 10 лет...
— Не поздно?
— Довольно поздно для начала занятий музыкой. Но, увидев виолончель, я как-то заинтересовался. Инструмент с человеческим голосом. Был такой забавный момент, когда мама разъяснила мне разницу между струнными смычковыми инструментами: «На скрипке играют стоя, а на виолончели сидя. Что тебе больше хочется?». Я всегда был немного ленивым человеком и понял, что хочу сидеть, поэтому выбор был очевиден. Смех смехом, но в ходе занятий у меня появился огромный интерес, я пришёл в музыкальную школу им. Даргомыжского к моему будущему педагогу Игорю Титову и заявил о серьёзных намерениях стать музыкантом. Преподаватель пообещал, будет драть с меня три шкуры. Так и вышло. Но это окупалось тем, что мне действительно нравилось заниматься.
— На конкурсе сильно волновались перед выступлением?
— Перед вторым туром у меня был мандраж, очень переживал. С другой стороны, понимал, что если я вылечу, то ничего страшного не произойдёт. Но ведь я так люблю произведения, которые я играю, так люблю заниматься! У меня есть одно слово по отношению к музыке: любовь. Это счастье найти профессию, которая нравится. Да я и не всегда могу назвать это работой. К тому же очень люблю публику. Мне по душе выходить на сцену, смотреть в зал, встречаться глазами со зрителями. Это поистине волшебные моменты.
— Но своей победы вы не ожидали?
— Не ожидал. Победить было сложно морально. Вот конкурс завершился, и не испытываю сверхъестественных чувств, не испытываю превосходства над другими музыкантами. Это просто очередной этап. Любой конкурс — это лотерея, и я понимаю, что на моём месте мог быть любой другой участник. Я очень не люблю конкуренцию и стараюсь общаться с другими участниками: это замечательно, что можно было поговорить с коллегами, поделиться друг с другом опытом.
— А что сейчас происходит с системой музыкального образования? Удовлетворительна ли она?
— В этом плане Россия преуспевающая страна, но всё-таки многое упускается из виду. У нас не очень хорошие условия, если мы сравним, допустим, с Германией. Но у нас замечательные преподаватели. Таких людей скоро не останется, и я бы многое отдал, чтобы научиться у них как можно большему. Я учусь у человека, который лично был знаком с Шостаковичем, со Шнитке... Он ездил на гастроли и рассказывает совершенно невероятные вещи. Конечно и сейчас есть потрясающие музыканты, но они делятся опытом не в той мере, как это было в ХIX и XX веках. От преподавателя в этой сфере зависит очень много.
— Как вы считаете, сохранилась ли в России виолончельная школа?
— Сейчас всё смешалось. Если судить о понятии «школа», то оно относится, скорее, к определённому педагогу. Например, на конкурсе в 1 туре все участники исполняли одно и то же произведение. Все играли по-разному и единой концепции нет. Мне материал подаётся очень убедительно, в моей школе учат по принципу: «Надо делать всё, что написано в нотах». Я заметил, что многие музыканты добавляют что-то от себя, но я с ними не согласен. Я считаю, что надо играть то, что написал автор. Это опора.
