Еда — наше всё. В еде мы познаем наше прошлое. С помощью ножа и вилки человек касается своих архаических корней. Только сытый человек — строитель нормальной (а не «кривой») цивилизации. Скажи, что ты ешь, и я скажу, кто ты. Сколько запретов в разных культурах по отношению к пище! Это ешь, а это не смей! Сколько иронии по отношению к чужим вкусам! Французы едят лягушек, а корейцы — собак! Фу! В Мали мне как-то в ресторане предложили самую натуральную крысу (было невкусно!).
Объездив мир, невольно думаешь: есть вкусные и не очень вкусные страны — не в обиду никому будет сказано, то есть страны, где едят вкусно и где — кое-как. На чемпионате вкусных стран в первую лигу, конечно, входят и Франция с безупречной гастрономией, и Италия, где все так вкусно, потому что натурально, и натурально, потому что вкусно. Совсем не так давно мы в России открыли божественную кухню Японии, которая на какое-то время затмила классически вкусный Китай. Всех чемпионов не перечислишь (вот как тут не назвать Грузию?), но на гастрономической карте мира Россия — далеко не последняя страна.
Русское застолье объединяет нас и в радости, и в горе. Пир на весь мир — это мечта нашего подсознания, часть культуры, наравне с литературными классиками
Ну да, нам сильно подрезали наши гастрономические крылья большевистские утопии, когда народ доводили до голода, до голодной смерти, до диких случаев людоедства не раз и не два. И даже в более сытные советские времена мы все равно оставались охотниками за едой. Самая банальная колбаса или сыр становились дефицитом. Это не следует забывать.
И когда возникает библейский лозунг «не хлебом единым», хочется видеть за ним не только мечту о духовной пище, но и о разнообразии вкусной и здоровой еды.
Мы в России любим поесть. Особенно вместе с друзьями, веселой компанией. Вкусная еда постепенно возвращается к нам после трудного коммунистического эксперимента, но скорее в Москве, чем в провинции. Власти не хотят или не могут вернуть всей России традицию наслаждаться земной радостью еды. Сами едят — других держат на диете.
Конечно, мы живем не хлебом единым, но все начинается именно с него: краюшки хлеба и капли молока, как писал Велимир Хлебников, а уже потом у поэта идут и небо, и облака. Но иногда думаешь: склонность к духовной пище у нас вырабатывается по желанию начальства, потому что продовольственная проблема и ныне там…
Я продолжаю, как могу, свой «Апокриф» — и на передачу об океане смыслов о еде пригласил самый разный народ: от французского посла в России г-жи Сильви Берманн и итальянского чудо-повара со славянскими корнями Мирко Заго до Александра Градского (представлять не надо!), от молодой дагестанской писательницы Алисы Ганиевой до модной китайской актрисы и певицы Ян Ге. На передаче острил Владимир Вишневский, а потом с трогательной грустью вспомнил свою покойную маму, которая готовила вкусные пирожные. От медицины выступал директор Склифа Николай Николаевич Петриков. Из Плеса специально на передачу приехала Елена Маньенан, которая открыла для себя мир еды в той же Франции (где прославилась русскими пирожками), но реально воспела еду на берегах Волги щедрой кухней своего ресторана.
Не буду перечислять, что кто сказал, — это можно посмотреть на канале «Просвещение» и в Интернете.
Я хочу, однако, признаться, что после этой программы я понял, как мы все-таки небрежно относимся к тому, чем мы живы и из чего мы состоим, — к еде.
Новорожденный старательно сосет грудь — это первая работа человека, работа с первого дня.
Еда объединяет нас в радости и горе. Вместе с тем мы народ, у которого есть полярные представления о еде. Для нас еда — и искушение, и страсть. У нас и горе от еды, и праздник живота. У нас от пира до поста — дистанция как от Калининграда до Владивостока, и на этой дистанции есть все: и обжорство, и аскеза. Впрочем, я не скажу, что мы — народ гурманов, чревоугодников. Я не думаю, что мы классические обжоры, как французские герои Рабле, Гаргантюа и Пантагрюэль, хотя когда-то русские купцы были не слабее этих героев. И я тоже подвержен этой слабости — люблю вкусно поесть. Все-таки я родился в послевоенные годы — голод страны откладывается в подсознании. А может, все дело в том, что Катя, моя жена, хорошо готовит.
